Несколько дней мы пропалывали посевы пшеницы , а потом профиль работ изменился: нам поручили «пасынкование свёклы». Оно заключалось в том, что каждому давалось по два ряда посева двухлетних растений, высаженных в грунт для получения посевного материала – семян. Чтобы этих семян уродилось больше, надо было с высоких (вымахавших нам выше пояса) побегов срывать верхушки: тогда растение начнёт куститься, и больше появится цветков, а значит и завязи.
Я столь браво произношу название операции потому, что сверился с энциклопедическим словарём, а тогда совхозные наши бригадиры выговаривали что-то маловразумительное: «пасенкование», произносили они, - ну, и мы за ними вслед. Однако мне с детства присуще стремление осмысливать корни слов, и я потом сам догадался: должно быть, это от слова «пасынок», потому что надо выращивать побеги…
Нудная-пренудная то была работа! Уж, действительно, будто мачеха пасынку её навязала. Идёшь вдоль рядов, срываешь верхушечки побегов, а поле – огромное, конца ему нет, а солнце печёт, припекает… Дошёл до края назначенной тебе полосы – и тут же идёшь назад, вдоль двух соседних рядов…
Между тем, продолжалась жизнь, возникали новые ситуации, придумывались новые проделки: ведь всё-таки мы были мальчишки.
Однажды после обеда кто-то из старших ребят (чуть ли не «сам» Герасюта) в качестве «милой шутки» при всех написал (именно напИсал, а не написАл!) в солдатский котелок Алика Аптекаря. Алика в нашем спальном классе в это время не было. Когда он пришёл и взялся за котелок, все захохотали, он понял, как над ним хотели подшутить, стал было ворчать и ругаться, но в это время вошёл «Нытик», также перед тем отсутствовавший. И, на свою беду, сказал:
- Ох, и пить хочу! Аптекарь, у тебя вода в котелке есть?
Только что Аптекарь должен был стать жертвой, но игрой случая получил возможность превратиться в «палача». И не упустил воспользоваться этой возможностью.
- На! - протянул он свой котелок, в котором, да, была сперва только вода, но Герасюта подбавил в неё другую субстанцию.
- А она чистая? – уточнил «Нытик»
- Только что принёс, - не моргнув, соврал Алик. «Нытик» хлебнул – но был остановлен громовым и подлым смехом всей нашей подлой компании.
Вот, как на духу, скажу тебе, читатель: именно сегодня, перед тем как пришла очередь описать ту историю, я в свежем, 135-м, номере израильского, на русском языке, журнала «22» прочёл статью философа и журналиста Константина Фрумкина «О безответственных поступках и бескорыстном зле». Много пишущий о социальной психологии автор задаётся вопросом: в случаях, когда зло не продиктовано выгодой или местью, - для чего оно своему носителю? Получается нечто вроде «искусства для искусства»: пакость во имя пакости… И почему мы (и я в том числе) молчали, пока наш товарищ (каков бы он ни был) не отведал гнусного пойла? Неужто есть какая-то потребность в человеке: творить другому гадости?!
Впрочем, «Нытик» ловко воспользовался ситуацией:
– Я завтра же уеду, - объявил он. – Вон какие у Герасюты прыщи. Может, он – трипперный. Мне надо провериться.
И, действительно, уехал.
Свободное копирование
