Вот в этот-то дом. - любвеобильный, лучащийся старомодной сердечностью и пропитанный наследственными семейными сентиментами, - мы и пришли пешком с вокзала.
Войдя в столовую, я был поражён количеством гостей.
-Тысяча народу! - воскликнул я, рокоча только что освоенным "р-р-р-р", и тем привлёк всеобщее внимание, вызвав дружный, весёлый смех взрослых.
Мы явились на одно из тех сборищ, которые были частыми в быту наших харьковских родственников. Моё случайное детское речение надолго сделалось крылатым в семейном кругу.
Добродушные, доброжелательные, словоохотливые, собирались Рахлины, Росманы, Злотоябки то у Сонечки, то у её двоюродной сестры Веры, то ещё у кого-нибудь. Приходили по поводу и без повода - повидаться. Порой "просто так" собиралось до сорока человек.
Пили чай, беседовали. Одной из главных тем было обсуждение житейских дел, семейных успехов и горестей, фамильных добродетелей и недостатков. Считалось, например, что Рахлины, хотя и талантливы и работящи, но - непрактичные идеалисты. Столь же многочисленной, способной и трудовой, но более деловитой, реальной, практичной слыла родственная им фамилия Росманов. Сестра моего деда Софья. Абрамовна вышла замуж за Данила Росмана, и от этой пары произошло обильное потомство. Как это нередко бывало у евреев, уже в следующем поколении семьи вновь переплелись: одна из дочерей вышла замуж за своего родного, по матери, дядю - Александра Абрамовича Рахлина. Это ещё более запутало и без того сложную родословную паутину наших семейств, вызывало шутки и недоразумения. Сын Веры и Шуры Рахлина - Илья, впоследствии известный в Казани вузовский деятель, подобно Марку Твену, высчитал, что приходится "сам себе дедушкой"...
Пока что, не окунувшись во всю эту родственную канитель, мы уехали в Полтаву, где жил папин брат Лёва, а затем вместе с его семьёй отправились на дачу в Шишаки - большое село на берегу Псла.
