авторов

1427
 

событий

194041
Регистрация Забыли пароль?
Мемуарист » Авторы » Natalya_Yurenkova » О нашей маме

О нашей маме

01.10.1957
Чкаловск (Бустон), Таджикистан, Таджикистан
Из сборника «Мой папа».

        «Запомните, доченьки, наша мама — самая лучшая, самая красивая», - как часто повторял нам эти слова наш папа.

        А мы и не спорили, мы кивали и соглашались. Ну, правда, насчёт красоты я как-то думала, что он просто так говорит. Какая красота может быть, если мама не носила туфель на высоких каблуках, не завивала пышные кудри, не красила яркой помадой губы, и ногти не красила красным лаком.
 
        Или вот зонтик! Какой изумительной красоты китайский зонтик был у нашей воспитательницы в детском саду — красный, на длинной ручке, и с такими красивыми картинками. Я умоляла маму купить себе такой же. А она махала рукой: «Зачем он мне? Я не пользуюсь зонтиками». Как зачем, как зачем? Для красоты же!

        Такая вот я была глупая маленькая девочка.
 
        На самом деле, мама, конечно, была красивой, и говорили об этом, даже когда ей было за пятьдесят. Что уж говорить о её молодых годах. Просто мы настолько привыкаем к людям, находящимся рядом с нами, что перестаём замечать в них что-то особенное. Так и я, привычно думала о маме, и не думала о том, красива ли она, умна ли — мама и мама.

        Я не могу вспомнить маму молодой, не вырисовывается цельный образ, только отдельные детали,движения, слова.
 
        Вот я спрашиваю: «Мама, ты придёшь ко мне на утренник в детский садик? Я три танца танцую, а ты ни одного не видела, ни разу не приходила».

        «Я постараюсь». - отвечает мама.

        Но среди гостей на утреннике я её не вижу — не смогла, значит. Я привычно вздыхаю, но не обижаюсь — работа есть работа.

        Вот мама дома, но ей некогда, она занята домашними делами.

        Вот мама делает татарскую лапшу — складывает раскатанные и подсушенные листы теста в полоски и режет мелко-мелко, тоненько-тоненько. Острый нож мелькает совсем рядом с пальцами, едва не задевая. Вдруг я замечаю, что один ноготь треснут: «Это ты ножом!?»

        «Нет, это я попала под иглу швейной машинки, давно уже. Вы ведь маленькие, баловались, вот и получилось так».

        Воображение мгновенно выдало мне картинку — я, маленькая, взбираюсь на швейную машинку. Зловещая острая игла угрожающе приближается к маленькой детской ладошке, но в последний момент мама успевает оттолкнуть мою руку и героически подставляет свою. Ах, какая героиня моя мама.

        Смешно, конечно. Через много лет, став взрослой, я пойму, что существует подвиг незаметный и обыденный, но намного более героический и трудный — подвиг служения своей семье, родным и близким людям.

        Не могу пожаловаться на недостаток любви или заботы, но всё же мне всегда хотелось немножко и «телячьих нежностей», обнимашек-целовашек и прочего.
 
        Мама этого не умела и даже стеснялась. Она просыпалась в пять утра и успевала до работы приготовить еду, чтобы папа и мы поели в обед свежего, не вчерашнего. Зимой она вставала затемно и протапливала печки, чтобы нам было тепло просыпаться. Когда меня положили в больницу, а её со мной не положили, потому что мне уже исполнился год, она уговорила врачей и была со мной в палате, а спала на голом полу под моей кроваткой, потому что даже подушку свою пронести не разрешили.

        Всё это мама делала для нас, ради нас, а вот нежности всякие не умела... Да и где бы ей этому научиться, если росла она сама безо всяких нежностей, потому что была круглой сиротой.

        Маме едва исполнился год, когда ее мать умерла, оставив сиротами своих дочек. Отец женился во второй раз, в этом браке родились еще дети, если не ошибаюсь, две девочки и мальчик. Маме было лет шесть, когда отец тоже умер, мачеха осталась с кучей детишек на руках. Мачеха замуж не вышла, наверное, не нашлось желающих воспитывать столько чужих детей, но никого из детей не бросила, в детдом не сдала – воспитала всех. Обычно мачехи все представляются злыми, но мама на свою мачеху не обижалась, вспоминала о ней всегда хорошо, говорила, что она не обижала ни её, ни других детей. Конечно, работы всем хватало — старшие присматривали за малышами, огородом занимались, по дому хозяйничали, и в колхозе помогали. Колхоз, правда, тоже им помогал.

        Время было трудное, работали много, а жили бедно. Вещи, обувь — донашивали друг за другом, по очереди.

        Первую в жизни «свою» обувь маме купили, когда было ей лет 14. Это были галоши — красивые, новые, блестящие, чёрные галоши. Маме даже надевать их было жалко. Она их надраила до блеска и выставила на подоконник, чтобы все проходящие завидовали, и сама любовалась, какие у неё замечательные галоши.

        Когда мама училась в старших классах, ей пришлось жить в районном интернате. Она вспоминала, что  на всех десятерых девочек в их комнате было одно ситцевое хорошее платье, и они надевали его по очереди, когда куда-нибудь ходили «в люди».

        Пройдёт много лет, мама выйдет замуж за папу, они уедут в Таджикистан и будут жить вполне обеспеченно. У мамы будет много красивых вещей — и красивых платьев, и разной обуви, и будет роскошная мутоновая шуба (подарок папы), а те, первые галоши и одно ситцевое платье на десять человек, она забыть не сможет. Не то, чтобы  вспоминать будет часто или рассказывать, она вообще не любительница была бесконечно перемалывать языком давно ушедшее - что зря вспоминать, прошло и прошло — но где-то в дальнем уголочке памяти сохранится, как непросто жилось.
 
        Мама росла девочкой работящей, старательной, и в колхозе трудилась, и по дому, и уголь на станции разгружать пришлось с 14 лет, и училась хорошо, и активная была, пионерка, потом комсомолка, и в самодеятельности первая певунья-танцорка. Правление колхоза семье помогало, да и активную пионерку поощряли путевками в лагерь, и после окончания школы разрешили поехать в Казань учиться.

        Мама мечтала стать лётчицей, как и многие в те годы, но стипендию девушкам в летном училище не платили, а помогать было некому, так что мечта осталась мечтой.
 
        Мама поступила в педагогическое училище, называлось оно тогда «Учительский институт», стала учителем и вернулась в свое село преподавать в школе.

        Во время войны мама от отдела образования собирала посылки солдатам на фронт. Казалось бы, ничего особенного — собирали тёплые вещи по деревням, и всё, что могло пригодиться на войне. А ведь было это не только трудно, но и опасно. Деревни разбросаны далеко друг от друга, добирались когда на телегах, санях, а когда и пешком через поле, через лес, в любую погоду. Тут и морозы, и метели, и волки могли напасть, и люди лихие. Ездили и группами, и парами, и в одиночку приходилось, а ведь девушки в основном, молодые. А людей сколько уговаривать приходилось, убеждать - отдавали ведь последнее, от себя отрывали,  не слишком охотно, самим не хватало. Мама собирала посылок больше остальных.

        Кроме посылок, много других поручений было — и помощь семьям фронтовиков, и просто помощь одиноким и больным, и много чего ещё.

        После войны маму наградили медалью «За трудовые заслуги в годы ВОВ». Героическая всё-таки у меня была мама, только в детстве я этого не знала.

        И работала она всегда — даже когда могла не работать, посидеть дома с детьми, папа ведь неплохо зарабатывал. Не просто работала, а очень хорошо работала — сколько грамот и благодарностей получила, и звание «Ударник коммунистического труда», и «Ветеран труда», а общего трудового стажа за всю жизнь набралось лет 50.

        Не только красавицей была моя мама, но ещё и очень интересным человеком, даже талантливым. Например, она хорошо пела, играла на мандолине, на пианино. Где и как она этому научилась, я не представляю даже. Нот, конечно, не знала, подбирала на слух.

        Читала она много, и на русском, и на татарском языке. Хорошо в травах разбиралась. Готовила очень вкусно, пекла, и всему этому научилась уже будучи замужем — в голодные её детские годы в семье их готовили пищу самую простую, все навыки были — картошку сварить или похлёбку. Училась по книгам, по журналам, у людей. Вышивала хорошо, много её рукоделия было в доме — но это уже из деревенского прошлого, конечно. Все девушки в деревнях готовили себе приданое — вышивали, шили.

        Не любила мама рассказывать о себе — то ли стеснялась, то ли считала, что не о чём.

        Мама всегда старалась находиться как бы в тени мужа, и это было для нас привычно и нормально. Но однажды, уже после папиной смерти, я навещала в Татарии его сестру. 

        Мы шли с ней по улице, и ее окликнули соседки, сидящие на лавочке: «Зайтуна, ты с   кем идешь?»

        Тетя ответила: «Это дочь моего старшего брата, который был военным».

        «А-а-а, это тот, у которого жена была Раиса, работала в отделе образования?» - неожиданно сказали женщины.

        Я удивилась очень, ведь я привыкла к тому, что все знали и уважали, и помнили именно отца, и вдруг эти женщины заговорили о маме, даже вспомнили, как ее зовут, и место ее работы.

        Мне, наверное, действительно повезло, я выросла в семье, где не было скандалов, драк, ругани (я говорю «мне», но имею в виду и своих сестёр, конечно). Но ведь мир в семье — это заслуга и мужа, и жены. Всякое в жизни бывает — выпил ли папа лишнего, задержался на работе, что-то забыл сделать — никогда никаких скандалов, истерик мама не закатывала.

        Если родителям требовалось выяснить отношения, они переходили на татарский язык и удалялись в другую комнату, закрыв за собой дверь поплотнее. Мы понимающе переглядывались: «Ругаться пошли», и не нервничали.

        Если мы отпрашивались куда-то, мама всегда отправляла нас к папе: «Если папа разрешит». Мы понимали, что это формальность, но послушно шли к папе о отпрашивались у него. А папа обычно говорил: «Если мама разрешит, я не против».

        Раньше я думала, что мама была больше женой, чем матерью, но сейчас я думаю иначе. Просто мама мудро уступила часть обязанностей папе, передоверила, уверенная, что он всё сделает, не подведёт. Он и не подводил никогда.

        Они прожили с папой в любви и согласии почти 38 лет, вырастили 3 дочерей. Всегда и везде мама была рядом с мужем, во всем его поддерживала, его мнение всегда было решающим. Даже после его смерти, если она хотела убедить нас или других собеседников в чем-то, она говорила: «Так считал папа», и это всегда было для нее самым веским аргументом.
 
        Мама пережила папу на 24 года, и ни разу за все эти годы не сказала о нем ничего плохого. Когда кто-то говорил ей, что она была красавицей, и даже в ее преклонные годы выглядит привлекательно, хотя никогда всерьез не занималась своей внешностью, она всегда с гордостью отвечала: «У меня был очень хороший муж, он меня очень любил и никогда не обижал, поэтому я и живу так долго, и выгляжу хорошо».
 
               *

        «Доченьки мои, запомните, наша мама — самая лучшая, самая красивая».

        Наверное, нужно не просто любить человека, но и очень ценить его, дорожить им, чтобы ТАК говорить о нём.
Опубликовано 27.12.2018 в 11:13
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Idea by Nick Gripishin (rus)
Юридическая информация
Условия размещения рекламы
Поделиться: