Женщина в пестром фартуке, надетом поверх платья, накинула тонкую дужку пустого ведра на крючок уличной колонки и повернула рычаг. Водяные струи, со звоном ударившиеся о дно, разлетелись мелкими брызгами в разные стороны. Уменьшив напор воды, женщина оглянулась на свист, взметнувшийся в высокое небо, вслед за которым туда же устремилась голубиная стая, вспорхнувшая с крыши маленького птичьего домика, громким хлопаньем крыльев заглушая все остальные звуки улицы. Сын Женька гонял голубей. Он махал белым флажком, надетым на длинный тонкий, и потому гнущийся, шест, не давая птицам садиться обратно.
Женщина загляделась на сына, увлеченного своим занятием. Вот уж "голубятник"!
Вода, наполнив ведро до края, стекала маленькой струйкой на землю, образуя лужицу, в которой буйствовала зеленая трава. В любую погоду ей доставалось влаги от зазевавшихся горожан, приходящих сюда по воду.
- Вы так весь Дон выпустите, - пошутил подошедший высокий молодой мужчина. Он закрыл колонку, подхватил ведро с водой и проговорил улыбаясь:
-Услуга за услугу. Я вам ведро до дома донесу, а вы мне покажете, где здесь живет женщина без ног, Полина.
А вы кто ей будете? - спросила хозяйка ведра, показав рукою в какую сторону им идти.
-Кум я, крестный ее дочери Инны. В отпуск приехал и навестить их решил, а мне мамаша сказала, что место жительства они сменили.
-Соседи они мои, рядом дворы наши. Только их сейчас дома нет. Василий с Полиной на базаре, Наташа у теток, а остальные - кто в школе, кто на работе. После обеда все дома соберутся. Можете к нам зайти, подождать.
-Да нет, спасибо, я на аллее посижу. Голубями полюбуюсь. Красиво летают!
-Это Вам спасибо за помощь. Надумаете чаю попить, заходите, собака у нас на привязи, а зовут меня Анна Романовна.
-Иван, - представился молодой мужчина.
Присев на скамейку, он извлек из кармана пачку "Казбека", щелчком выбил из нее папиросу. Покрутил ее в пальцах, сплющив пустой край, не набитый табаком, зажал его губами и, прикурив от пламени зажигалки, затянулся глубоко, а потом выдохнул из себя дым ровными густыми колечками, которые тут же увеличивались в диаметре и рассеивались в весеннем воздухе. В каждом движении мужчины чувствовалась грациозность и уверенность в жизни.
Выпускать дым кольцами Ивана научил пожилой актер шахтинского театра, в труппе которого он, еще парнишкой, замеченный режиссером во время одного из смотров художественной самодеятельности, проработал несколько лет до того момента, пока не увлекла его романтика далекого Севера, где оказался он после службы в армии. Одна из ролей Ивана требовала такого умения по замыслу режиссера.
Именно в то время, в 1946 году, когда театры работали при полном аншлаге, после очередного спектакля к нему в гримерную зашла одна из сотрудниц, контролер - тетечка Лиза, как уважительно называли ее все актеры и попросила Ивана выйти в фойе. Смыв с себя грим, и переодевшись, Иван подошел к ней:
-Я весь Ваш, - шутливо произнес он, - можете мною распоряжаться по своему усмотрению.
Тетя Лиза улыбнулась и ответила:
-В таком случае ты не откажешь нам в нашей просьбе. Вот эта женщина, Полина Васильевна - почитатель твоего таланта. Она не пропускает ни одного спектакля с твоим участием, и потому мы обе хотим, чтобы ты стал нашим кумом. Я стану крестной матерью ее дочери, а ты - крестным отцом…
Иван растерялся. Такого оборота дела мужчина совсем не ожидал. Он постоянно видел эту маленькую безногую женщину в первых рядах зрительного зала, обращал внимание как горели ее глаза от восприятия происходящего на сцене, и ловил себя на мысли, что старается играть лучше, чтобы понравиться именно ей, увлеченной театралке. Возможно, им руководило чувство жалости к этой женщине, хотя обездоленной ее никак нельзя было назвать. Рядом с ней часто сидел красивый горец, по-видимому, ее муж. Иногда они поглядывали на балкон, где среди взрослых людей мелькала голова девочки-подростка с такими же горящими глазами. Детей на вечерние представления не пускали и, ясно было, что эта девочка - "протеже" тети Лизы и, вероятно, дочь этих людей.
-Какой же из меня отец при моей-то молодости, - смущенно ответил Иван, - я и детей в руках держать не умею.
-А никого держать не надо, - ответила тетя Лиза, и, улыбнувшись, спросила:
-Сколько, Полечка, лет нашей будущей крестнице?
-Двенадцать.
-Ну вот, Ванечка, крестница наша в церкви рядом с нами на своих ногах стоять будет.
-Когда и где? - улыбнулся Полине Иван, - протянув руку для знакомства, - я согласен.
Голуби, налетавшись вволю, уселись на водопой. Их хозяин спустился с крыши и наблюдать стало не за кем. Иван посмотрел на часы, потом повернул голову налево и увидел вдалеке девушку, идущую по тротуару в его сторону. На ней было яркое голубое платье, облегающее стройную фигуру, на ногах белые туфли, а в руках такая же белая сумочка, которой девушка размахивала из стороны в сторону в такт своим шагам. Судя по походке, в ее душе поселилось прекрасное настроение. Ивану даже показалось, будто она поет.
-Голубка в голубом, о чем воркуешь? - затронул девушку Иван, когда та приблизилась к дому Анны Романовны и тут же с удивлением, добавил, - Люба, это ты? Глазам не верю. Невеста!
Люба повернула голову в сторону молодого человека и всплеснула руками:
-Иван Михайлович?
-Я сколько раз повторять тебе буду, не Иван Михайлович, а Ваня. Три года прошло, а ты уже забыла. Ну, молодец, ну выросла! - восхищенно добавил мужчина, целуя Любину руку. Как я
вовремя приехал, а то б такую невесту проморгал, - добавил он кокетливо и своими словами окончательно смутил девушку.
Ко двору подъехала машина, разрисованная по бокам шашечками.
-Родители приехали, - сказала Люба.
-Для кого родители, а для кого - кумовья, - заулыбался Иван, поспешив к машине, чтобы открыть переднюю дверцу и помочь Полине сойти. Потом он, нагнувшись, обнял ее, обрадованную встрече: "Вы все так же молоды, кума моя дорогая". Василий протянул мужчине руку, приглашая в дом. Но Иван, разглядев в глазах кумовьев глубоко запрятанную усталость, сказал:
-Вечером буду. Непременно. Крестницу увидеть хочу.
-Будем ждать, Ванечка, приходи обязательно, - ответила Полина.
Иван согласно закивал головой и, взглянув на Любу, кокетливо спросил:
-Ты тоже будешь ждать?
-Буду, - почему-то покраснела девушка.
Вечером, в самый разгар торжественного ужина, рассказав уже о том, что он работает начальником промышленной установки на золотом прииске Сусуманского района далекой Калымы, что начальство им довольно, и, что он, молодой партиец, теперь - Ударник коммунистического труда, Иван взял в руки принесенную с собой гитару, улыбнулся сидящей рядом с ним Инне, на блузке у которой в свете яркой лампы сверкала подаренная ей крестным отцом золотая брошь, и запел, глядя сквозь пышный букет алых тюльпанов, стоящих посередине стола, на Любу, нежно поглаживающую рукой подаренные Иваном янтарные бусы:
-…Ты мои перья нежно погладь рукою:
О, голубка моя…
Свободное копирование
