Прошло несколько дней - близнецов, похожих своей обыденной суетой друг на друга. Старших дочерей полученным известием Полина решила пока не беспокоить. Люба готовилась к премьере "Аленького цветочка". Инна, получив паспорт, ходила важная, мол, смотрите, я - взрослая теперь. И вопроса, почему она - Инна Семеновна, а не Васильевна у нее уже не возникало. Ответ на этот вопрос обе юные Семеновны получили два года назад, когда мама долго разговаривала с ними об отце их, о бабушке с дедушкой, о юном их дяде Коле и тете Анне. Скрыла она от детей лишь одно: то самое письмо, в котором говорилось: "Ваш муж… от возврата в Советский Союз отказался". Зачем им знать об этом? Мало ли что могло случиться с отцом по дороге или в чужой стране.
-Отец не тот, кто родил, а тот, кто воспитал, - заключила она тогда свой разговор общеизвестной фразой., - ваш папа - Василий.
Самой же Полине необходимо было время на то, чтобы осмыслить до конца все, что она теперь узнала и разобраться в себе самой. Чувство глубокой обиды оставленной мужем женщины уже давно позабылось. Его вытеснили из сердца чувства любви и благодарности Василию. Но трагические судьбы людей, бывших когда-то членами ее семьи, потрясали воображение бессмысленной жестокостью. Почему так должно было случиться? Этот вопрос не давал думать о чем-то другом и было необходимо найти все-таки выход из непонятного всем детям грустного состояния мамы.
Василий тоже разговоров на эту тему с женой не заводил. Он тревожно наблюдал за ее настроением и, тупое вначале, чувство ревности оттачивало где-то в глубине души то острие, которое с каждым днем все глубже проникало в его сердце и в мозг. Он не разделял детей на чужих и своих. У него их было четверо и он гордился своим отцовством, а тут вдруг объявился еще один папаша, который струсил когда-то и написал отказ от возврата в семью, а потом никаким образом не заявлял о себе.
-Почему мы должны верить всему, что рассказал он соседу? - разговаривал сам с собой Арчил, - женщина - инвалид оказалась сильнее его, мужика. Не побоялась к самому Калинину обратиться. И это в тридцать седьмом году! Но эту мысль тут же сменяла другая:
-А я сам. Как я допустил, что во время оккупации города немцами она оказалась одна уже с тремя детьми. Ведь мое отсутствие тогда похоже на бегство… Где я был? Ни на фронте, ни дома! Обозником можно было быть везде. Окопы рыли и баррикады строили и здесь…еще это ранение…в Грузию уехать захотел, за горы спрятаться…, мысли сменялись одна за другой, но от последней вдруг захватило дух. Перед глазами возникли они, эти самые горы, зеленые у основания и сизо - белые за облаками, которые даже при самой большой фантазии не могут заменить горцу окружающие город шахтные терриконы. Хорошо хоть сосед новый, как и я переименованный своей женой Кленой, в Николая, вот уж имя распространенное у русских, тоже грузин. Можно разговаривать с ним на родном языке. От таких разговоров обоим легче. Хороший мужик, работящий, тоже шахтер… Грузия! Как я хочу увидеть тебя…Поеду, хотя бы на день, хотя бы на час… Поеду!
-Управлюсь с делами, пойду в Александровский собор, помолюсь. Рядом он, два квартала всего, а я ни разу не сходила. Управлюсь с делами, пойду, пусть Бог меня на правильные поступки наставит, - решила сама для себя Полина и начала успокаиваться:. И мысли ее в эти часы передадутся через года неродившейся еще внучке Тане и заключит их она, ставшая взрослой и прошедшая нелегкую часть своего жизненного пути, в стихотворные строчки:
Как я устала, знает только Бог.
Но и Ему всего не рассказала,
Чтоб не подумал: подвела итог,
Чтоб не подумал, что пред ним роптала,
Чтоб не подумал, что уже слаба
И что пред каждым испытаньем трушу,
И что упала духом та раба,
В которую свою вложил Он душу.
Как я устала, знает только Бог,
Хотя Ему всего не рассказала…
Но если Он в меня поверить смог,
Ночь отдохну, и все начну сначала.
-Мама, а где папа? - спросил Жора, возвратясь из школы.
-Во дворе где-то, сынок. А может, за чем в магазин пошел или у кого из соседей. Не знаю я. Наташу спать укладывала и сама вздремнула. Придет скоро. Садись обедать.
Поздним вечером, переполошенную отсутствием Василия семью, успокоила пришедшая из Ростова срочная телеграмма: "Уехал на Родину тчк Скоро буду тчк Прости тчк Целую всех тчк Василий".
Свободное копирование
