Прибыли заблаговременно. Наш багаж перенесли в зал ожидания вокзала. И райисполкомовская лошадка, востребованная нарасхват, должна была непременно сразу же вернуться в Пышму. А с ней и наши помощники.
В зале ожидания людей было не так уж много, у всех – свои заботы. И нам с мамой и детьми надо было теперь рассчитывать только на себя.
Меня очень беспокоило, как попадёт наш багаж в багажный (или почтовый?) вагон. Искала дежурного по вокзалу. Но он где-то в делах - говорят, что до прибытия нашего поезда обязательно появится. А поезд стоит только четыре минуты. Носильщиков – нет.
Время ещё позволяло ждать, но уходило, убывало. У мамы на руках завернутый в одеяльце Саша и сумочка с запасом белья. У меня, в такой же экипировке, Володя, в руках – портфель с билетами, документами, деньгами, адресами, детским питанием и водой в дорогу. Время прихода поезда приближается, ничего не происходит, и в моей голове (и наверное в глазах) - плохо скрываемая тревога, почти паника.
И тут подходит к нам какой-то в военного покроя полупальто, явно не местный человек и, обращаясь к маме, спрашивает: «А как вы собираетесь с этим багажом уехать?». Дружно отвечаем; «Так это же наш багаж, который должен уехать большой скоростью.» - «Тогда почему он у вас здесь и не маркирован?» - удивился он.
Оказывается, багаж надо было сначала согласно билетам сдать на специальный склад, где его должны замаркировать (я даже слова такого не знала, да и мама тоже) и отправить с багажным вагоном нашего скорого поезда.
Что же делать – ведь поезд вот-вот подойдёт!
И тогда этот добрый человек, ни слова не говоря, куда-то метнувшись, возвращается с багажной тележкой. Он и ещё кто-то из рядом ожидавших людей быстро укладывают наш багаж на тележку и – тут уже вся ожидавшая публика заинтересовалась – с непререкаемым авторитетом то ли посоветовал, то ли распорядился: «Быстро берите ваши билеты и бежим, надо успеть сдать багаж на склад, немаркированный в поезд не возьмут».
Портфель с билетами при мне. Укладываю Володеньку возле мамы и – бегом, едва успевая за мчавшейся впереди багажной тележкой, в поисках нужного склада.
Склад оказался на самом краю станционной территории и – слава Богу! – открыт. Предъявляю билеты и багаж. Приёмщик взвесил и маркировал его – повесил на каждую упаковку фанерную дощечку с нарисованными им какими-то номерными знаками. Он уже стал выписывать на каждую упаковку отдельную квитанцию, когда стал слышен нарастающий шум прибывающего поезда. Выхватив квитанции, во всю прыть ринулись к вокзалу, где ждали мама и дети.
Но поезд успел остановиться, чуть постоять и, набирая скорость, отъехать. А я, с квитанциями и портфелем, еще не добежала. С ужасом понимаю: багаж отправлен, а мы остались.
Предстоящие объяснения и переоформление билетов напрягали, но это ещё куда ни шло. А вот то. что следующего поезда нужно ждать целые сутки – как пережить их с моими малышами? И ещё я представила себе, в каком ужасе и панике пребывала сейчас моя мама – поезд ушел, где я – неизвестно.
Но то, что я узнала, добежав ещё только до перрона, подкашивало ноги и лишало ума. Мою маму и обоих детей, без билетов, без денег участливые и вполне доброжелательные свидетели наших затруднений с багажом, преодолев неистовое сопротивление проводницы – ей не нужны безбилетные! – уже в последний момент всё же усадили в тамбур вагона. Сначала, как мне потом рассказали, маму, а затем у её ног на полу тамбура - свёртки с детьми, чем и «разоружили» проводницу. И поезд ушёл. Все были уверены, что я непременно догадалась сесть в хотя бы какой-то хвостовой вагон¬ так скоро отъезжающего поезда. И растерявшуюся маму все хором убедили в этом. А как я могла сесть в поезд, зная, что оставляю маму с детьми в зале ожидания, а билеты, деньги и все прочее необходимое – со мной, в моём портфеле. Конечно, я бежала к ним.
И вот теперь я одна на вокзале, и где высадят моих – на предполагаемой пересадке (если мама назовёт её), или как безбилетников, где попало – не знаю.
Свободное копирование
