У нашего эшелона не было определённого маршрута, известна была только конечная станция – Челябинск. А уж по каким путям мы туда доберёмся – решалось на ходу, по обстоятельствам. Всем более судьбоносным для страны эшелонам мы уступали и время, и дорогу, а уж станций нами, по-видимому, очень старались не занимать.
Уже несколько дней температурю, страдаю от невыносимой боли, Со временем сильный жар стал сменяться сотрясающим ознобом. А у нас бесконечные непредсказуемые остановки неясной длительности, и все – в степи, ни разу – на вокзале.
И когда наш эшелон остановился (наконец-то, уж и не знаю, какими судьбами) где-то недалеко, как говорилось, от товарной станции Свердловск, и, как нам всем (в вагоне мне очень сочувствовали) показалось по всяким изученным в пути приметам (например, отцепляли паровоз и пр.), эшелон наш не спешит уходить, мы с мамой решили, буквально во спасение, воспользоваться случаем, выйти и искать медицинскую помощь, как-то добравшись до самой станции. О вещах мы и не помышляли – мои руки уже не прикладывались к телу.
Покидать эшелон страшно. Но я понимала, что мне грозит сепсис – я могла с ним не справиться. А на мне, как ни говори, два родных плачущих человека. Плакал не только Сашенька – он, наверное, от голода, но и моя мама – наверно, ещё и от страха. Наши попутчики сочувственно помогли мне с мамой выбраться из вагона. Принесли и наши вещи, хотя заняться ими мы бы в то время всё равно не могли – я об этом и не думала. Присели мы на наше добро и обдумываем, каким путём покороче добраться и на какое, самое полезное для нас (предположить бы точно! – из виднеющихся вдали зданий, держать путь. Ведь уже каждый шаг – страдание.
И в этот момент на нас буквально налетел начальник нашего эшелона, капитан не помню уже какой службы. «Что вы делаете! Кто вас здесь ждёт?! Я везу вас до Челябинска, я отвечаю за вас. Мы приедем, у вас будет крыша над головой. Вас всех устроят, я отвечаю за это». И дальше, когда узнал причину: «Да, я понимаю, Вы больны. Ну, потерпите ещё немножко, Челябинск – это не так далеко. Ещё пара дней, и мы будем на месте.». Уговаривать стали и наши соседи по вагону, только что помогавшие нам сойти. Видно было, что «крыша над головой» убеждала всех. И мы с мамой тоже покорились этому доброму обещанию. И люди усадили нас обратно, и вещи подняли. И вот мы снова на своих местах, и ждём, когда тронется эшелон – ведь Челябинск недалеко, авось дотерпим. А эшелон продолжает стоять. И стоит долго. И уже вечереет. И мне ещё хуже. И опять сотрясающий озноб и отчаяние. Я еще некоторое время креплюсь, но мне всё хуже, и я, с извинениями, прошу всё же высадить нас – мне нужна больница, не просто какая-то медпомощь.
И нам сочувственно помогают снова, Мы с мамой и Сашенькой снова сидим возле стоящего на месте эшелона – сразу двинуться нет моих сил. По советам наших помощников определяем, в направлении какого здания нам целесообразнее держать путь. Выбрали самое освещенное, вроде логично. Мне бы чуть-чуть отдохнуть после перемещений... А тут и эшелон колыхнулся, рванул раз-другой и потихоньку ушёл. И мы остались в одиночестве.
Как-то непривычно быстро стало темнеть небо и всё вокруг. Нам предстояло пройти через множество то сливающихся, то расходящихся путей – по шпалам и не по шпалам. И, боясь в темноте рухнуть, мы с мамой решили дожидаться рассвета.
Как прошла ночь – лучше и не говорить. Слава Богу, Сашенька временами засыпал. Нам с мамой было не до того. И только занялся рассвет, мы стали потихоньку продвигаться в выбранном нами направлении. Вещи решили бросить – взять только Сашенькины вещи и документы, Путь далёкий, а дойти – нужно.
Сашенька у мамы на руках, документы тоже у мамы. Удалось мне на локтевой сгиб повесить лёгкую сумочку с Сашиным бельём – так мы и пошли. На вытянутой руке я ничего нести не могла.
На первом же «привале» - отдых требовался настоятельно – мама, чуть отдохнув, попросила: «Вы здесь с Сашенькой еще немного посидите, а я пойду из наших «драгоценных» вещей кое-что крайне необходимое принесу». Что-то в этом роде мама повторяла при каждой нашей передышке, и таким образом мамиными усилиями мы не всё оставили брошенным.
Свободное копирование
