Ехали очень медленно, с частыми остановками, и почти всегда не на вокзалах, а в степи. Длительность остановок была всегда неизвестной – то очень кратковременная, то очень продолжительная. Пропускали в первую очередь составы, идущие на фронт, санитарные поезда, эвакуирующиеся заводы – их восстановление на новых местах требовало срочности.
Наш эшелон пунктом назначения имел Челябинск. Не знаю, сколько времени заняла дорога от Днепропетровска до Челябинска – я туда не доехала. До Свердловска, где прервалось наше с мамой путешествие, наш эшелон был в пути около трёх недель. Так что можно себе представить разнообразие наших неудобств и лишений. Под конец мы просто голодали, а я серьёзно заболела.
Когда мы ехали ещё по украинским землям, в приоткрытую дверь (а мы с мамой разместились близко к двери) были видны обширные, ещё не убранные поля с такими на славу уродившимися хлебами, не говоря уже о красоте этих мест. 1941-й год выдался очень урожайным на Украине.
А мы уезжали в неизвестность. И в пути нас нередко с рёвом настигали немецкие бомбардировщики. Не знаю уж, кого настигали их бомбы, но наш эшелон в пути не был поврежден ни разу. Покоя не было, и было ощущение, что война гонится за нами. Не помню сейчас, с каких мест мы перестали чувствовать эту погоню, слышать приближающийся рёв самолётов – наверное, уже во второй половине пути. Все мы изрядно к этому времени истощились – и в физическом, и в эмоциональном, и в нервно-психическом смысле. Я же заболела двухсторонним маститом, «грудницей», как называют эту беду в народе.
А вот сколько ни силюсь вспомнить, как мы питались в пути, что ели-пили – не припомню. Организованного питания точно не было – всплыла бы в памяти хоть одна картинка. Но ведь на чём-то мы худо-бедно держались! Может быть в первую половину пути – на нервном напряжении, от тревог и страхов перед выслеживавшими и преследовавшими нас самолётами – просто ничего не хотелось? Может быть держались взятым из дому? Но что можно было взять впрок в августовскую жару! Да и кто мог знать, как долго мы будем в пути? Факт, что, когда стало ехать поспокойнее, голод всё же настиг нас.
Да что – мы! Ребёнок мой явно страдал от недоедания. Ему уже седьмой месяц. Моего грудного молока определённо недостаточно. Да и что это за молоко, если голодно и нервно! А ничего другого фактически нет. И я почти непрерывно держу малыша у груди. Какой уж тут режим питания! Ребёнок плакал от голода. И мы с мамой мучились, главным образом, от самого факта нашей беспомощности.
Месторасположение у самой двери вагона создавало, наверное некоторое удобство: в глубине перегруженного товарного вагона духота была ужасной. Но, видимо, в сочетании с постоянным кормлением этот целебный ветерок у двери наряду с прочими неблагоприятными моментами – отсутствие гигиенических условий - способствовал появлению, а с течением времени и прогрессированию грудницы, да ещё и двухсторонней.
Свободное копирование
