Прошло уже месяц и четыре дня, как я на свободе. Что я увидел, что узнал за это время?
Видел много такого, от чего руки опускаются, и у меня не осталось уже половины той энергии, которую я думал с первого дня применить на деле.
Из знакомых почти никого.
За все время я не встретил ни одного человека на улицах или в учреждениях из старых работников.
Остались единицы.
Остальные все новые.
Как те, так и другие “засели” крепко в своих креслах... Отвратительное явление.
Та человеческая муть, которую выбросила на поверхность волна общественного движения в первые дни революции и в последующие события, заполнила собой все ходы и выходы.
Везде вонь. Смрад. Разложение и мерзость запустения.
Члены Ревкома справляют пир во время чумы. Все лучшее сражается и умирает на баррикадах, фронтах. Все шкурники властвуют. Разрушение достигло крайности — разрушать больше нечего. О постройке чего-либо нового еще не слышно. Об этом поется в песнях: “Мы наш, мы новый мир построим, кто был никем, тот станет всем!”. Что касается постройки нового мира, то это начнется только тогда, когда вся эта муть будет свергнута, а последние слова подтверждают только то, что они были ничем и стали всем.
Рабочий класс гибнет от холода, голода и отсутствия работы.
(Отец не знал еще о постановлении IX съезда партии — о “суровой борьбе с трудовым дезертирством путем… …заключения их в концентрационный лагерь” (Девятый съезд РКП(б). Протоколы. М. 1960. Это о тех, кто пытался найти работу в другом месте. — Л.Р.).
То же переживает и средний класс обывателей. Только мошенники и пройдохи живут. Спекуляция достигла невероятных размеров. Спекулируют всем, что только носит какое-либо название, не исключая воды и воздуха.
Говорят только о миллионах и миллиардах.
Живут только они и “те, стоящие у власти”.
Дачи. Особняки, экипажи принадлежат только этим двум классам: аристократам из люмпен-пролетариев и бывшим лавочникам и биржевым дельцам. Все честное, работящее, мыслящее, идеальное обречено на неизбежное вымирание, так же, как при подлом буржуазном строе, все честное, работящее жило впроголодь и царствовала пословица “честным трудом не проживешь”, теперь это в тысячекрат больше раз повторяется. Теперь в буквальном смысле слова честный пролетарий умирает с голоду.
Исправить это можно, только сделав поголовную чистку всех советских учреждений. Проведением в жизнь принципа, чтобы нахождение у власти не давало никаких выгод.
Обязать каждого, попавшего в результате выборов к власти, вести прежний образ жизни. Выгнать грязной метлой всех нынешних обитателей особняков. Превратить эти особняки в школы, больницы, дома отдыха для действительных многих рабочих, а не только комиссаров. Не давать никому засиживаться, отправлять каждого после трех месяцев назад на фабрику, завод, мастерскую, чтоб не превратился в профессионального деспота и сластолюба.
Меня встретили, как подобает истым новым вельможам и воеводам. Да и где им кого-либо заметить? Даже не заметили. Они замечают только того, кто выше их стоит, и пред ним лебезят, но в общем все обстоит благополучно.
Я назначен к отправке на фронт рядовым.
Здоровье мое расшатано. Несколько раз харкал кровью. Мне дали отпуск на один месяц до 3 августа. Этим временем я хочу воспользоваться для путешествия по Волге.
Еду в Казань к Юлию Кагановичу, от которого получил несколько писем. Мы не виделись пять лет. Он удивлен и возмущен тем, что я в тюрьме.
Приглашает к себе.
Свободное копирование
