По совету Алексея Петровича я написала князю Долгорукому, просила его прежде всего сообщить мне, за какую вину нас осудили и наказали лишением того права, которое всем предоставлено, так что и голоса нашего было не слышно.
Недели через две, одним утром пили мы в зале чай, как послышалось в передней бряцанье шпор, затем в дверях показался жандарм и подал мне письмо от Долгорукого; князь писал, что ответ на мое письмо мне сообщит граф Закревский.
Кажется, чего бы проще ответить самому.
Письмо князя я немедленно отправила к Закревскому и просила об ответе. Граф поступил посложнее Долгорукого. Он написал, что ответ князя сообщит мне через несколько дней. Дни эти протянулись месяцами. Наконец, 12 января, в мои именины, Закревский, должно быть в виде подарка, уведомил, что мне разрешается ехать за границу вместе с меньшим сыном и больным племянником; старший же сын удерживается в России.
Подарок оказался неудачным.
Такого рода разрешение равнялось запрещению...
При виде печали Саши стало тяжелее и грустнее прежнего.
-- Саша, -- сказала я, -- никто из нас не воспользуется тем правом, которого лишают тебя. Для тебя же по преимуществу и поездка эта предпринимается.
Свободное копирование
