Половинка - 2

   Общеизвестно, что труд шахтера тяжелый (тем более, подневольный), но совсем другое дело, ког­да узнаешь об этом на собственном опыте. Поработав добросовестно бо­лее шести часов, я очень устал, дышать было трудно, сесть негде, да и стоять во весь рост не всюду возможно. Я как-то выбрал минутку для отдыха подошел к стенке и стал отдыхать. Вдруг слышу сильный грохот, после чего противоположная стена, которая находилась в 2-2,5 м. от нас, стремительно падает. Однако, к счастью, по мере приближения ко мне, сила обвала уменьшилась, и я ощутил на себе, точнее на левой голени, удар, на котором прекратилось осыпание угля. Почти все пространство тоннеля было заполнено углем, мне было больно и физически трудно высвободить ногу из-под накрывшего слоя угля. Но услышавшие обвал люди, находящиеся поблизости, пришли на помощь, очистили от угля мои ноги и повели к выходу. Я отделался легким испугом и небольшими ссадинами на ноге. Второй день работы прошел благополучно, если не считать страшную боль во всех мышцах и общую уста­лость. Третий день также был yжe на исходе, когда я закончил работу, и мне нужно было пройти во второй, по соседству, тоннель. На проходе стоял и работал угольный комбайн, который я видел впервые. Шахтер-комбайнер пред­ложил пройти через комбайн, который напоминал большие плоские весы. Я лег на эту плоскость и начал было ползти на ту сторону тоннеля, как вдруг услышал шум обвала и одновременно почувствовал сильные удары угольных глыб, которые пришлись мне по телу, а небольшой кусок угля попал мне прямо в голову. Комбайнер, который стоял в первой тоннели не пострадал, но переживал за меня, сейчас же стал тащить меня с плоскости комбайна, спрашивать, сильно ли я ушибся, предложил сесть, позвал товарищей, и меня вывели из шахты.

   Я был как-то оглушен, к тому же сильно болел правый бок, на который пришлась глыба угля значительной величины. Старший конвоир назначил солдата, который, не ожидая окончания рабочего дня, повел меня в зону. Там я пролежал остаток дня, на второй день собирался вновь выйти на вахту, но товарищи не пустили, уговорили старшего по конвою меня не брать, и я остался на койке еще два дня. Затем пришел приказ назначить меня начальником туберкулезного лазарета управления лагерей (там было тогда 22 лагеря). Позже ко мне при­был также Исмаил Ибрагимович.