За Аваш - 6

   Пятница, 30-го января. От Минабеллы до Годабурка -- 22 версты (3 1/2 часа). Солнце встало в 6 часов утра и вместе с солнцем поднялись и мы. Небо затянуто серыми тучами, утро серенькое, теплое. Кругом далекий горизонт желтых полей и синеющие горы. В 7 ? мы уже тронулись по пыльной дороге между высоких зеленых изгородей абиссинских деревень. Мы в Шоа. Кругом обширные плато, то поросшие невысокой мимозой с синевато белыми стволами, то покрытые травой, желтой, погорелой, то засеянные машиллой, или гебсом (ячменем). Одно плато кончается, начинается другое. Крутой каменистый, трудно проходимый подъем а за ним широкая терраса, по которой вьется пыльная черноземная дорога. Здесь и там зелеными оазисами темнеют деревни. Крестьянская рабочая жизнь кипит кругом. Там на желтом от соломы склоне, по ячменю крутятся друг возле друга две пары тучных волов. Зерно выдавливается из под их ног, они ходят без при-вязи, слушаясь лишь голоса хозяина и молотят хлеб под твердыми копытами. Там зерно кидают вверх и дуновением ветра относит пыль и шелуху. У абиссинцев нет ни ветряных, ни водяных мельниц: они растирают зерно в ручную, между двумя камнями. Иногда отдельно от деревень стоит большая круглая хижина, на конической крыше которой укреплены несколько страусовых яиц -- это абиссинская церковь. Абиссинец -- воин не знает никаких украшений. Вся жизнь его походы, усмирения, покорения. Благодаря выдающимся качествам абиссинского пехотинца, эти войны до сего времени были удачны и это много повредило просвещению Абиссинии. У большинства, я не говорю про передовых абиссинских людей, взгляд на европейца такой же, как на галласа, данакиля, тигрийца. В своем пробковом шлеме, ботинках, гетрах, неспособный взбегать на высокие горы, он не заслуживает уважения абиссинского солдата, притом он так напоминает ненавистного трусливого "итали", что на коленях просил пощады после Адуи, что бежал от грозных криков "айгуме"! Итальянцы оказали плохую услугу цивилизации страны и европейцам своим неудачным вторжением. Все европейское теперь подвержено критике и пользу телефонов, дорог, хорошей обработки земли видят только такие люди, как негус, да некоторые из расов.

   Абиссинец не желает работать -- он предпочитает жить плодами своих побед. Вот почему бедны эти церкви, затерянные среди полей, вот почему нет здесь ни банановых, ни кофейных плантаций...

   А жаль. Этот чернозем должен родить чудные злаки, это палящее солнце создано для того, чтобы здесь зрели золотистые бананы, наливались яблоки и груши.

   В 10 3/4 часов утра по крутому, усеянному глыбами камня, склону, мы прошли на берег узенькой горной речки, где и стали биваком. Вечером к начальнику миссии приехал правитель Бальчи Ато Павлос.

   Ато Павлос невысокий, кругленький человек с жиденькой черной бородой, курчавыми волосами, большими выразительными глазами и первый из абиссинцев, которого я вижу с испорченными зубами. В 1896 году он был с расом Маконеном в Италии и несколько отшлифовался. Одет он во все белое, на нем такая же шама, как была и на фитаурари Асфао, тонкая, полупрозрачная. Он довольно хитро смеется и задумчиво смотрит куда-то вдаль, пока переводчик передает разговор.

   Начальник миссии высказал ему свое неудовольствие по поводу дерзкого поведения купцов.

   -- "Что делать!" мягко улыбаясь и как бы глазами прося прощения за купцов, сказал Ато Павлос.

   -- "Здесь, у вас люди из Годжама, из Тигре, самые скверные люди, совсем незнакомые с цивилизацией. Я уверен, что те, которые родом из Габеша (Абиссинии), не доставляли беспокойства послу Царя Московского".

   И при этом тонкая улыбка при слове "цивилизация", легкое подчеркивание в себе человека, бывавшего в Европе.

   При нем курьер Менелика принес письмо на имя начальника миссии и письмо негуса купцам. Письма написаны на белой бумаге, тонкой, почтовой, с печатью абиссинского императора вверху, посредине. В письме начальнику миссии император еще раз высказывает свое нетерпение увидеть Московского посла.

   Письмо купцам весьма грозное. Чтение его производит сильное впечатление на всех наших крикливых возниц... "Если вы не будете исполнять повелений друга моего, посла Москова, если вы его не повезете так, как он хочет, то я вас!"...

   Последнее выражение заставило купцов растерянно переглянуться и стать на колени. Дело в том, что люди, которым негус сказал "я вас!" считаются вне закона; за малейшую провинность их можно арестовать, посадить в тюрьму и даже казнить. "Я вас!" или выразительный знак пальцем по шее, ставят человека в крайнюю опасность для жизни.

   Ато Павлос, по прочтении писем, становится еще любезнее, он обещает устроить наш 30-ти -- верблюдный караван на мулов и просит начальника миссии не беспокоиться ни о чем, но все доверить ему. Он уезжает затемно. Впереди идет слуга с фонарем, сзади на муле едет Ато Павлос. Они черной тенью проходят мимо нас и исчезают на крутом горном склоне.

   После отъезда его становится как-то спокойнее, этот маленький сановник внушил к себе доверие, мы не боимся за наш груз, за громоздкие ящики с Царскими подарками, которые нужно перевалить через Менджар.