Отчим моей мамы – Виктор Николаевич Платонов – всю жизнь считал себя везучим. Родился и жил в Питере, после школы пошёл учеником слесаря на Кировский завод, потом в 1940-м по призыву партии «Комсомольцы – на самолёт!» попал в лётное училище. На лётчиков тогда смотрели, как на богов. Девушки их любили. К тому же Виктор обладал эффектной внешностью и завидным ростом. Ещё в училище успел жениться, а когда у него родился сын, загулял на неделю, ввязался драку с курсантами-моряками и чуть было не попал под суд. Но тут началась война, и вместо тюрьмы Виктора отправили на фронт. Прошёл он её от первого до последнего дня, завершил в Берлине исполняющим обязанности командира полка истребительной авиации. Когда я был маленьким, на даче я сложил все его ордена в пластмассовое ведёрко, попробовал поднять, так у ведёрка ручка оторвалась.
Везло ему, конечно, фантастически. Начать с того, что из всего его выпуска лётной школы, к концу войны в живых остался он один. Четыре раза его сбивали, два раза над территорией врага, но всё кончалось для него благополучно. Однажды он посадил самолёт, который представлял собой пылающий факел, но пока машина взорвалась, его успели вытащить практически без ожогов.
В 1943 году Виктор приехал в Москву – в Кремле ему вручали какой-то очередной орден. После торжественного банкета орденоносцы решили добавить и отправились в магазин за водкой. Там Виктор увидел очень красивую продавщицу Катю. У Кати к тому времени было трое детей от мужа, который погиб в танковой операции под Ельней. У лётчика – жена с ребёнком в эвакуации. Я не знаю деталей произошедшего, но к концу войны Катя и Виктор поженились.
Полк Виктора с октября 1945-го стоял под Москвой, семья жила в казённой квартире, подполковник Платонов ждал очередного воинского звания и повышения по службе. На должность комполка претендовал и другой человек – друг Василия Сталина. Но назначили все-таки Виктора. Назначение праздновали прямо на аэродроме – дед пил, пел, плясал, заочно обзывал Васю Сталина мудаком, а потом решил продемонстрировать боевым товарищам своё мастерство. В почти бессознательном состоянии он залез в Як (кто ж командира полка остановит?) и начал крутить всякие бочки и петли Нестерова. Приземлившись же, тут же в кабине вырубился спать. Коллеги – сами никакущие - притащили его домой прямо так, как он был – в шлеме и в парашюте. Катя раздела мужа, уложила, а парашют убрала под кровать. Утром Виктору было не до разговоров – страшно болела голова – и на вопрос, что делать с парашютом, он ответил нецензурно (то есть, объяснил, куда его следовало засунуть). Катя пожала плечами и к вечеру сшила из парашюта красивую белую скатерть.
Через три дня деда арестовали. Человек, который не получил должности комполка, написал на него донос. Мол, в пьяном виде Платонов подвергал риску военное имущество и личный состав, ругал партию и правительство, осуществил хищение соцсобственности в виде парашюта. На беду, дома у Виктора нашли купюру в 50 долларов, которую, предварительно подписав, ему на память подарил американский военный лётчик. Там же обнаружилась и злополучная скатерть. По совокупности – за антисоветскую деятельность, шпионаж и хищения - дали десять лет. Спасло только заступничество друга - самого известного советского военного асса – Ивана Кожедуба. Он написал письмо Сталину, и деда через год отпустили по амнистии в честь тридцатилетия революции.
Конечно, об армии и авиации больше нельзя было и мечтать. Виктор, снова по протекции друга, устроился в конструкторское бюро – делать деревянные макеты самолётов для продува в аэродинамической трубе. У них с Катей родился сын. Они получили две комнаты в коммуналке. И все было бы хорошо, но в 1955-м в ресторане дед встретил человека, который на него донёс. Пока не приехала милиция, Платонов успел сломать отставному полковнику руку и нос, разбить об него стул и недопитую бутылку водки. За злостное хулиганство и нанесение телесных повреждений Виктору дали 5 лет. В тюрьме он стал столяром-краснодеревщиком, делал мебель для начальства, и через три года снова вышел. Друзья-однополчане его не бросили – по их ходатайству, первую судимость с него сняли, каким-то образом они даже добились для него дачного участка в Покровке. Виктор на этих шести сотках своими руками построил дом.
А потом он угнал самолёт. Кукурузник с аэродрома сельскохозяйственной авиации. Просто, чтобы полетать. Это было уже в конце шестидесятых. Не выдержал. Дали ему за это два года условно – теперь за него вступился генерал, которому он реставрировал трофейную немецкую мебель.
Умирал дед в конце 80-х от рака лёгких, очень тяжело. Выяснилось потом, что вместо болеутоляющих медбрат колол ему дистиллированную воду, а наркотики продавал налево. Накануне смерти его как-то отпустило, боль ушла, лицо просветлело. Вот тогда он мне и сказал, улыбнувшись во все оставшиеся прокуренные зубы: «Сергунь, а как все-таки мне везло-то всю жизнь! Бога нету, а то бы я ему в ноги за это поклонился. Какой же я был везун!». И знаете, что? Я ему позавидовал.
Автор - Сергей Протасов
Свободное копирование
