В один из таких "картофельных" дней мы с Сережей Шевским (из советских военнопленных) заехали в немецкую столовую пообедать. К нам подошла официантка-француженка, приняла заказ и вернулась с миской супа. Проходивший в этот момент мимо нашего стола солдат приложил руку ниже ее талии и громко расхохотался. Официантка от неожиданности подпрыгнула и чуть не уронила миску с супом. Я отчитал солдата так громко, что вся столовая затихла в ожидании дальнейшей развязки. Но развязки не произошло – солдат ушел из столовой. Мы наспех пообедали, и, когда мы собрались уходить, к столику подошла официантка. Она поблагодарила за то, что мы заступились за нее, и добавила: "У меня к вам большая просьба: не могли бы вы дать мне мешок картошки? Я подойду к вашей машине около церкви и передам вам мешок. Мы живем на отлете, в конце улицы".
В то время ни Сережа, ни я по-французски не говорили и мало что понимали. Но два слова по-немецки и два-три жеста рукой нам позволяли выбираться из затруднительного положения.
Пока мы разворачивались, официантка проскользнула к церкви и уже ждала нас с мешком в руках. Сережа взял мешок и сел на картошку, а наша незнакомка – в кузов.
Дом ее, действительно, стоял на окраине деревни. Перед ним был небольшой садик. Никаких соседей не было. К тыльной стороне дома подходила небольшая аллея, которая упиралась в подвальное окно. Оценив обстановку, Сережа открыл ставни, а я подъехал задним ходом и свалил в окно три тонны картошки. Перед отъездом мы подсказали нашей незнакомке, что нужно замести следы нашего визита.
После этого случая прошло несколько дней, и мы вновь приехали в столовую. Официантка нам сказала, что ее папа хотел бы нас видеть сегодня, около семи вечера.
Мы приехали в указанный час. Семья была в полном сборе: папа, мама и наша незнакомка, которую, как мы узнали, звали Терезой. Мы очутились в небольшой, но уютно обставленной комнате. Около окна стоял небольшой круглый столик, накрытый белой скатеркой. На нем стояли два стакана и лежали две пачки сигарет. Нас приняли совсем просто, с улыбкой и крепким рукопожатием. Веяло теплотой и радушием. Папа в двух словах поблагодарил нас за бесценный дар и пригласил к столику. Распечатал бутылку белого вина, объяснив, что это вино домашнего производства, натуральное, с приятным ароматом и без всяких примесей. Вино, действительно, оказалось "мягким", чуть сладковатым; одним словом, замечательным и по вкусу и по градусам.
Я постарался объяснить, что такого хорошего вина я еще не пил!
– За такой отзыв я должен был бы вам предложить еще по стакану, но я этого не сделаю. Второй стакан будет в следующий раз, – сказал папа.
Перед уходом папа нам протянул по пачке сигарет (Сережа не курил!) и пригласил приехать через неделю: "Это совпадет с очередной выдачей табака", – сказал он.
Наступили сумерки. Мы возвращались по хорошо знакомой дороге – асфальт, почти без поворотов.
– Внезапно я "увидел" развилку и затормозил. Откуда она взялась, эта развилка? – спросил я у Сережи.
– Не знаю, – ответил он и вышел из машины проверить.
– Никакой развилки нет. Это мираж – наверное, от белого вина!
Мы доехали до нашей части без дальнейших приключений.
Через неделю Тереза нам сказала, что папа получил табак и что мы можем заехать, когда пожелаем. Мы заехали. Я рассказал историю с развилкой. Папа расхохотался и добавил: "А что бы было с вами, если бы вы выпили по второму стакану?!"
Свободное копирование
