В середине февраля я уехал из автошколы в распределительный лагерь, с правами в кармане на вождение грузовиков любой конструкции и грузоподъемности, автобусов на сорок мест и, конечно, любой легковой! В этот лагерь начали съезжаться и другие товарищи по Корпусу.
Ежедневно в лагерь приезжали представители разных организаций и "нанимали" водителей "на один день": теневая экономика тоже нуждалась в рабочей силе! Перевозили овощи, сыры, колбасы, строительный материал и пр. Такая работа "налево" была выгодна для обеих сторон. Нам она приносила деньги и сигареты.
Однажды за нами заехали и отвезли в какой-то лагерь. Работы никакой, а народу тьма. Нам сказали, что готовится эшелон в Киев и что рассчитывают на нас, чтобы повести машины. Подсунули контракт с заманчивыми материальными условиями, предлагая его тут же подписать. Создалось критическое положение, к которому мы вовсе не были подготовлены. Мы решили "тянуть волынку" с подписанием контракта как можно дольше. Володя ("швед") пролез под проволокой и помчался в наш лагерь известить начальство о том, что мы попали в западню.
Тем временем на нас начали упорно нажимать.
– Ну что, подписали контракты?
– Еще нет. Мы их изучаем и, наверное, сможем поговорить после обеда.
Время бежит. За нами пришли и повели в отдельную столовую. А выпустят ли нас оттуда после обеда? Где Володя? Успел ли он добраться до нашего лагеря или его "остановили" по дороге?
Обед подходил к концу. Выхода нет – сила не на нашей стороне. В какой-то момент нужно будет согласиться и подписать контракты. За нами пришел офицер-партиец и повел нас в его кабинет. Идя по коридору, мы услышали скрип тормозов.
Грузовик остановился перед самым входом в барак, и из кузова вышел "наш" начальник лагеря и начал кричать во все горло. В конечном итоге нас освободили, и мы вернулись "домой". Этот урок мы приняли к сведению.
Валя
Ресторан "У ЧЕХА" находился недалеко от нашего лагеря. Днем и вечером можно было получить без продовольственных карточек порцию горячей красной капусты – без соли, без жиров и без приправ. Иногда хозяин добавлял, по блату, одну или две картофелины. Все это запивалось черным сладким ячменным пивом (мальцбир). В одно из моих посещений этого ресторана я увидел двух девушек, которые перешептывались между собой, как мне показалось, на родном мне языке.
С большими предосторожностями, "ступенчато", я установил с ними связь. Из разговора с ними я узнал, что в Мариенфельде, в окрестностях Берлина, расположен женский лагерь "остарбайтеров" – восточная рабочая сила. Мне рассказали, что одна часть заключенных работала на сортировочной железнодорожной станции, где они разгружали кирпичи, мешки с цементом, чугунные трубы и прочее, что физически эта работа была непосильна женскому организму и что девушки старались, всеми правдами и неправдами, уйти с этой работы. Например, они не очень сопротивлялись, когда их насиловали, в надежде забеременеть и, как будущая мать, быть переведенной на более легкую работу. В первое время это проходило. Позже, из-за крайнего изнурения организма, девушки недонашивали ребенка. Поэтому беременность и, тем более, ребенок рассматривались лагерным управлением как срыв установленного рабочего плана, и это попадало под статью "военного саботажа" – с угрозой приговора к расстрелу. Для назидания!
Другая часть работала на заводе танковых запчастей. Норма изготовления этих деталей была настолько высокой, что мало кто мог с ней справиться в положенное время. Запаздывающих не отпускали с работы до тех пор, пока они не выполнят свое задание. Одно наказание влекло за собой другое: когда задержанные на работе возвращались в лагерь, то столовая уже была закрыта, и они оставались без ужина. Хорошо еще, если подруга перехватит пайку хлеба или что-нибудь еще и прибережет его для запоздавшей, несмотря на то, что унос еды в помещение был запрещен и рассматривался как кража продовольствия: пойманную сажали в карцер без питания.
Свободное копирование
