Владимир Владимирович Третьяков (Коншин), по прозвищу "Милуша", не мог забыть, что когда-то прокутил в Испании три миллиона: каждый раз он рассказывал эту историю, когда мать Вавочки Крыловой выносила ему на общую кухню стопку водки и кусок селедки на железной вилке. Он пил и закусывал, стоя в дыму у шершавой тесовой стены, благодарил и с достоинством удалялся. Высокий, дородный, с красным лоснящимся лицом, прилично одетый в остатки прежней роскоши, он выглядел импозантно и подавлял своей барской осанкой. Еще до революции, но уже на грани разорения, он "пристал" к Художественному театру, а после нее был зачислен там актером на выходах, то есть статистом. У бывшего миллионера сохранилось много старинных вещей, которые он продавал знакомым - художникам, антикварам, актерам и режиссерам, показывая, соблазняя, упрашивая, улыбаясь: "Ты только посмотри, милуша, какая прелесть!" Отсюда пошло его прозвище. Каждый день с утра он отправлялся в обход со своими вещичками, продавал или просил под них взаймы, не отказывался от стопки и в сотый раз рассказывал историю о трех миллионах, пока не выпроваживали его за дверь. Бывало, даже не впускали, сказав через цепочку "дома нет", а он не смущался: "Ничего, милуша, еще разок зайду". Отец тоже попадался на удочку, покупал совсем ненужные вещи - негодные часы, массивную палку из черного дерева с вычурным набалдашником из слоновой кости (мама потихоньку продала ее года через два).
Милуша зато выручил меня на первом курсе: нам задали на уроке разговорного языка составить ресторанные меню - кто лучше? Я никогда еще не была в ресторане и не знала, что делать, пожаловалась папе. И тогда Милуша принес такое изысканное французское меню, привезенное им из Парижа, что я, переписав его, не понимая, из чего сделана вся эта еда, получила в классе первый приз.
Исчез он из вида во время войны. Запасы его редкостей иссякли, да никто не стал бы их теперь покупать. Ходили слухи, что он поблек, отощал и сошел на нет в каком-то трудном 194(?) году.
В большой дом приехала новая девочка Зина Каган. Я первая позвонила в квартиру 7, вызвала ее гулять во двор. Вышла полненькая девочка в красном пальто с черными пуговками; у нее округлое розовое лицо, чуть припухшие веки, черные глаза и круто вьющиеся каштановые волосы. Негромкий, но звонкий голосок. Познакомились и сразу подружились, стали каждый день встречаться на дворе и дома. Зина была на полтора года моложе и, наверное, умнее меня, потому что мы дружили на равных, читали те же книги и учились одинаково. У нее была солидная, обеспеченная семья. Отец, Евгений (Ефим) Ипполитович Ган (Каган) - профессор государственного права, до угрюмости серьезный человек, я побаивалась его; мать, Мария Васильевна, дочь бывшего петербургского лабазника Кобозева, - педагог, директор школы, умная и оборотистая женщина с большим "гонором" и вкусом. С ними жили ее сестра Зинаида Васильевна ("крестная") и двоюродная сестра Дуня, вследствие своей малограмотности обреченная на всю жизнь служить у них домработницей.
