Появление Алёшки в Роте Ставки Главнокомандующего было абсолютно незаконно. Во-первых, эта рота была сформирована из участников 1-го Кубанского похода, похода Дроздовского[26] и второпоходников, раненных не менее двух раз. Во-вторых, приобретённый на казённые деньги без соизволения начальства поручиком Бондарем после обильных возлияний в одном из «Кавказских погребков», Алёшка был доставлен в роту в насильственном порядке и вовсе не интересовался своим "беспачпортным" положением, целиком предав себя в руки судьбы. Он и не пытался доказывать свого участия в одном из славных походов, что было бы явно невозможно из-за его малолетства, и не оправдывался нетрезвым состоянием своего временного хозяина за своё появление в роте Ставки.
Однако эти неоспоримые факты не помешали зачислению его в роту, главным образом, благодаря его располагающему виду, вызванной им всеобщей симпатии и готовности принять горячее участие в его судьбе. В конце концов, довольно понятно, что маленький медвежонок не принимал участия в походах и попал в роту не с целью словчить и избежать отправки на фронт, а в силу сложившихся помимо его желания обстоятельств. Одним словом, ни с чьей стороны возражения по поводу его пребывания в роте не встретилось.
Командиром роты был в то время дружно ненавидимый всеми, уж не помню, почему, капитан Жлоба. С этой стороны ожидались всевозможные препятствия, но одним своим видом Алёшка победил чёрствое сердце командира. На очередь встал вопрос о «неправедно» израсходованных казённых суммах. К общему удовлетворению, и он разрешился сам собой - путём доброхотных пожертвований. Итак, Алёшка получил легализацию.
Каждый писатель, приступая к описанию своего героя, прежде всего, обращает внимание на его внешность. Что же касается меня, то, хотя и желая идти общепринятым путём, я всё ж принужден отказаться от этого метода по причине весьма уважительной: отсутствию всякой внешности! Как дать представление о большом буром клубке, из которого высовывались по временам лапы, а иногда вырастал клубочек поменьше, увенчанный чёрным носом и горящими в глубокой шерсти чёрными глазами, дававшими некоторое основание подозревать в нём голову! Несколько дней пребывал Алёшка в этом неописуемом состоянии, а затем начал принимать более отчётливую форму. Теперь он уже пытался ходить по полу, иногда валясь на бок, не будучи в силах снести тяжесть задней части своего тела. С каждым днём его движения становились увереннее, а голова пряталась между лап только по настойчивому требованию Морфея.
Его быстрое развитие находилось в прямой пропорции к проявляемому им аппетиту, что, в свою очередь, вызывало и другую, крайне важную необходимость, которой наши ротные остроумцы воспользовались для выражения своей «симпатии» к ротному командиру. Узрев тревожную сосредоточенность в лице Алёшки, они немедленно вели его в комнату ротного, обычно находившегося в канцелярии, водружали на постель и подвергали усиленному массажу живот до тех пор, пока медвежонок не удовлетворял и собственное желание, и общее стремление массажистов. После двух-трёх показов предписанного ему поведения сметливый Алёшка уже не нарушал положенного этикета. Возмущённый командир начал запирать свою комнату на ключ. Обескураженный Алёшка за невозможностью проникнуть за запертую дверь располагался перед нею, оставлением своих "визитных карточек" доказывая добросовестность выполнения взятых им на себя обязанностей. Первоначальная неосторожная симпатия к Алёшке навеки покинула сердце командира. Из «какая прелесть!» Алёшка стал «эта гадость!» Впрочем, потеря симпатии со стороны начальства с лихвой компенсировалась бурными одобрениями чинов роты, отдавшей Алёшке свою благодарную любовь.
Поутру после поверки целая компания футболистов высыпала на соборную площадь. Алёшка, будучи прирожденным футболистом, неизменно сопутствовал им. Однако он решительно отказывался подчиняться правилам игры и как только овладевал мячом, бросался на него животом сверху, после чего между ним и мячом начиналась борьба с переменным счастьем: то мяч перед ним, то Алёшка на нём! Сдавленный тяжестью Алёшкиного тела мяч прыгал в сторону, преследуемый по пятам Алёшкой. Настигнутый им, он снова выскакивал из-под обрушившегося на него медвежонка, а тот неукоснительно продолжал своё преследование, не изменяя приёма единоборства.
Так они и катались по площади, к великому негодованию футболистов, вынужденных из-за потери мяча временно прекратить своё состязание. Всякий раз, как мяч покидал границы поля, он неизменно оказывался под мягким Алёшкиным животом, пока, вырвавшись, снова не появлялся на поле с самой неожиданной стороны в сопровождении своего мохнатого приятеля. Мяч немедленно отбирался, а снабжённый «подтатырой» Алёшка поспешно скрывался за забор из человеческих ног, где и выжидал нового удобного случая.
Одним из самых заядлых футболистов был тогда поручик Дроздовского полка Михаил Гусиков, которого всякий перерыв в игре приводил в бешенство. Однажды, вскормив в своей груди змею мщения, он с силой направил мяч на не подозревавшего злого умысла Алёшку, бросившегося ему навстречу. В результате произошедшего столкновения, перевернувшись раза три через самого себя, Алёшка покатился к ближайшему дереву, на которое и вскарабкался в рекордное (в смысле скорости) время. С этого дня дерево стало его любимым наблюдательным пунктом, а желание принимать активное участие в игре испарилось.
Как-то раз, не помню уже, кто из офицеров подкинул мяч на высоту сука, увенчанного Алёшкиной особой. Пришедший в ужас медвежонок отшатнулся и, потеряв равновесие, свалился на голову поручику Корниловского полка Пашкевичу по прозвищу Чинизелли[27]. Много тогда пришлось употребить труда, чтобы доказать Пашкевичу, что падение ему на голову Алёшки нельзя рассматривать как покушение на жизнь славного соратника генерала Корнилова, а относиться нужно к этому делу проще. Вынужденный согласиться с приводимыми доводами, Чинизелли всё же ещё долго ругался.
Кроме Алёшки, в Особой роте состоял на довольствии огромный ирландский дог. Этот молосс проводил свободное от еды время в состоянии чего-то похожего на летаргический сон. Лежал он обыкновенно в конце коридора, дожидаясь сигнала на обед. Выслушавши его, дог неторопливо начинал обходить по порядку всю роту, собирая посильную мзду буквально со всех, после чего отправлялся к своей миске, съедал всё её содержимое и снова укладывался в коридоре с полным сознанием исполненного долга и с очевидным твёрдым намерением дожидаться ужина. Мне всегда казалось, что ничто не в силах вывести его из оцепенения или вызвать в нём хоть какое-то желание, кроме как покушать. Доброты и благодушия он был непомерного.
Появление в роте Алёшки всё же вызвало некоторое беспокойство относительно их будущих взаимоотношений. Первая встреча их состоялась в коридоре в обстановке заранее принятых предупредительных мер. Изумлению дога не было границ. Обнюхав со всех сторон Алёшку, попробовав его лапой и облизав ему живот, дог остался доволен своим новым знакомым. Что же касается Алёшки, то больше всего его привлёк длинный хвост дога, которым он и занялся. Через минуту всякие опасения рассеялись, так как их взаимная симпатия бросалась в глаза.
Вскоре влияние Алёшки на дога сказалось со всей силой: на второй же день их знакомства характер пса изменился коренным образом. С раннего утра дог отправлялся на розыски своего приятеля и, обнаружив его присутствие у кого-нибудь на кровати, сковыривал его на пол своей мощной лапой, после чего между ними начиналась неравная борьба, в которой дог придерживался оборонительной тактики, а Алёшка атаковал с невиданным азартом, наскакивая на дога со всех сторон. Результат бывал неизменным: дог поднимал лапу и валил Алёшку на пол, перекатывая его несколько раз подряд и помогая своей лапе носом. Освободившись не без согласия дога, Алёшка снова атаковал и снова падал жертвой могущественного пса. Эта игра не надоедала ни одному, ни другому и продолжалась вплоть до прогулки на соборной площади, а по возвращении с неё возобновлялась. Когда же искатавший собою весь пол медвежонок начинал чувствовать полное истощение сил, то спасался, залезая на чью-нибудь кровать, где и засыпал мгновенно.
Однако отдых его никогда не бывал продолжителен. Через полчаса ярое желание победы снова овладевало им, и тогда он вскачь направлялся в становище дога, на которого и бросался со всего разбега. Полусонное состояние пса не мешало ему снова одерживать победу и катать Алёшку по полу, сколько вздумается. Иногда игра разнообразилась, принимая характер встречного боя. Это случалось обыкновенно утром, когда дог, направляясь на розыски Алёшки, неожиданно встречал его в коридоре. Тогда они мчались навстречу друг другу, и в момент неизбежного столкновения дог перепрыгивал через медвежонка, а тот, не будучи в состоянии затормозить, продолжал нестись вперёд, пока не останавливался, поворачивался и с новой энергией устремлялся на повторявшего свой каверзный приём дога. После этих первых перипетий встречного боя сражение принимало обычный характер с привычным для Алёшки результатом, что, впрочем, нисколько не огорчало покладистого медвежонка и, по-моему, даже ему нравилось.
Уже самый состав роты указывал на присутствие в её рядах чрезвычайно предприимчивых личностей, исхитрявшихся извлечь добавочное удовольствие из единоборства дога и Алёшки. Имея 20-23-летний возраст и обладая свойственной ему изобретательностью, эти личности вполне оправдали возлагавшиеся на них надежды.
Утром и вечером рота выстраивалась на поверку в длинном плохо освещённом коридоре, в глубине которого держал свою «штаб-квартиру» дог. Алёшка припрятывался за правым флангом и к моменту выхода командира роты и подачи команды "Смирно!" незаметно впускался между первой и второй шеренгой. Никакого шевеления в строю не могло быть замечено, так как стоявший во второй шеренге третьим или четвёртым поднимал согнутую в колене ногу, а его левый сосед – правую. В образовавшуюся "калитку" в двойном заборе из человеческих ног проникал Алёшка и тотчас же устремлялся в направлении левого фланга, где, по его понятиям, должен был находиться дог. В свою очередь, пёс впускался с левого фланга и, заметив Алёшку, мчался ему навстречу, неизбежно сталкиваясь с ним где-то в середине стоящей "смирно" роты. В результате их бурной встречи пять-шесть человек вываливалось вперёд, нарушая воинский устав. А в образовавшуюся брешь, подгоняемый лапой и носом дога, торжественно вкатывался Алёшка, не желавший принимать во внимание окончательную порчу своих отношений с ротным командиром и глубоко уверенный в том, что поставленный ребром вопрос: «Он или ротный?» - будет разрешён в его пользу. Кстати, вопрос этот не встал на очередь только потому, что вскоре капитан Жлоба был сменён и в командованье ротой вступил капитан Савельев, будущий командир 3-го Марковского полка.
Однажды, вернувшись из города, я принёс для Алёшки баночку меда. Алёшка сразу угадал её содержимое, но встретил неодолимое препятствие ввиду ширины своих лап, мешавших ему проникнуть вовнутрь банки. Его попытка перевернуть банку над головой в ожидании самотёка мёда ему в рот успехом не увенчалась. Потерявший терпение Алёшка начал катать её по полу, но твердый мёд не желал вытекать. Желая помочь ему, я хотел было взять банку, но медвежонок пришёл в такую ярость, что я предпочёл предоставить это его собственным усилиям.
После множества бесплодных попыток Алёшка всё же нашел возможность вступить в обладание содержимым банки. Для этого ему пришлось сесть на пол, прислонившись спиной к стене, поднять лапами непрактичную посуду и, запрокинув голову, вылизывать сладкий мёд. За этим занятием он провёл бесконечно много времени. Когда я поднял, наконец, оставленную им банку, то в ней не было и признака мёда. Она была чиста, как Алёшкина душа.
Приобретя уже известный опыт, через несколько дней он справился со второй банкой гораздо скорее. Однако самым неожиданным последствием вылизанной им третьей банки явилась ежедневная утренняя ревизия моей кровати, где Алёшка устраивал настоящий обыск, о чём свидетельствовали скинутые на пол матрас, одеяло и простыни, а исчезнувшая подушка находилась в самых неожиданных местах: так, например, Алёшка дважды приволакивал её в подарок догу. Беззастенчивость медвежонка прогрессировала с каждым днём и требовала принятия решительных и действенных мер. Банка мёда оказалась вписанной в ежедневный рацион Алёшки и тяжелым бременем легла на мой более чем скромный бюджет. Иного выхода не было. Приобретённая с вечера банка ставилась в угол комнаты, отведённой десяти человекам. Восставши ото сна, Алёшка немедленно отправлялся туда и принимался за свой утренний завтрак, до окончания которого никакие попытки дога вызвать его на единоборство успехом не увенчивались.
В один прекрасный вечер поручик Бондарь вернулся из города с полным удовлетворением от проведённого отпуска и с бутылкой ликёра в кармане. Решивши продлить своё «благостное» состояние, он предложил Алёшке составить компанию. Никогда не пробовавший ликёра Алёшка пришел в восторг от этого божественного нектара и не только не вернул предложенную ему бутылку, но и окрысился на требовавшего возвращения своего имущества поручика Бондаря. Никакие уговоры не помогли, и когда наконец бутылка перешла к своему законному владельцу, то оказалась пуста, как барабан, а Алёшка, спев несколько никому неведомых песен, растянулся на полу и заснул как убитый.
Терзавший его на следующий день "кацен-ямер" был настолько мучителен, что людские сердца не выдержали и дали ему опохмелиться. Действительно, зрелище было потрясающее: Алёшка ходил, держа себя лапами за голову, жалобно и непрестанно стонал или валился головой вниз и тёрся ею о пол. Виновник Алёшкиного состояния чувствовал себя не лучше, приняв на свою голову, кроме заслуженных невыносимых мучений, град сыпавшихся на него упрёков.
Моё пребывание в роте Ставки было весьма кратковременно, так как вскоре я получил письмо от командира полка, вызывавшего меня для принятия командной должности, и вернулся в мой родной полк. Через месяц, тяжело раненный, я очутился в тылу в Таганроге, куда к этому времени перебрался и штаб генерала Деникина. Как только я получил возможность двигаться, то первым делом отправился навестить роту Ставки и моего любимца Алёшку. Алёшки уже не было в роте: его отдали на какой-то бронепоезд. Мне сообщили, что медведь окончательно спился, и продолжать держать его в роте стало невозможно. Кое-как подлечившись, я опять уехал в полк и вскорости забыл и думать об Алёшке.
Но нам суждено было ещё раз встретиться. Мы были уже в Крыму. Узнав, что мой отец живёт в селе Покровском, что между Феодосией и Керчью, я, воспользовавшись очередным ранением, отправился навестить его. На станции "Семь колодезей", где я покинул вагон, стоял наш бронепоезд. На площадке одного из его вагонов был одетый в широкую меховую шубу человек высокого роста и плотного телосложения, с остервенением крутивший тормозное колесо. Его одеяние явно не соответствовало жаркому майскому дню и невольно привлекло моё внимание. К моему великому удивлению, я разглядел, что это был большой бурый медведь. «Алёшка!» - вырвалось у меня невольно.
Алёшка бросил крутить свое колесо, вывалился на насыпь и бросился ко мне со всех четырёх ног. При виде скачущего на меня медведя я до того растерялся, что не сделал ни малейшей попытки спастись хотя бы бегством.
Алёшка узнал меня и выразил свой восторг тем, что начал обращаться со мною так, как некогда обращался с ним дог, и если бы не прибежавшие с бронепоезда люди, то мне пришлось бы вопреки собственному желанию искатать собой всё поле, будучи принуждаемым к этому времяпрепровождению неумеренным энтузиазмом Алёшки!
Примечания:
26. Дроздовский поход — переход 1-й Отдельной бригады русских добровольцев под командованием Генерального штаба полковника М.Г. Дроздовского с Румынского фронта Первой мировой войны на Дон для соединения с Добровольческой армией. Начался 26 февраля/11 марта 1918 года в Яссах, закончился в Новочеркасске 24 апреля/7 мая 1918 года.
27. Чинизелли, семья цирковых артистов итальянского происхождения, окончательно обосновавшаяся в России в 1869 году. Имели свой цирк в Петербурге.
Свободное копирование
