Скорбные дни - 3

28 января 1904 г.

Как громом поразила нас сегодня весть о ночном нападении японцев в Порт-Артуре на наши суда, стоявшие на рейде беспечно, беззаботно... Чаша переполнилась... Война начата, и сразу русские потерпели поражение...

Какой ужас! Какой позор, если окажется хоть капля правды в том, что рассказывают о преступном поведении порт-артурских адмиралов и генералов... Душа болит и негодует, до слез обидно, что так постыдно -- позорно клеймят русский народ...

Японцы первые оповестили сегодня о своем нападении в Порт-Артуре на русскую эскадру, расклеив по улицам Пекина и раздавая народу у Ходамыньских ворот листки, напечатанные по-китайски на красной бумаге, -- праздничный цвет китайцев. Объявления эти, в буквальном переводе с китайского языка на русский, гласили следующее: "Дунь-Тянь Ши бао (японская газета, издаваемая в Пекине), No 587. Очень важное прибавление. Правления Гуан Сюй 29-й год 12-й луны, 25-го дня. Правления императора Мин Чжи 37-й год 2 месяца 10-е число (Гуан Сюй -- имя китайского императора, а Мин Чжи -- японского). Великая победа: два русских корабля и один стационер потоплены у Порт-Артура японскими торпедными лодками" (по-китайски -- водяным громом).

Другое объявление -- был манифест японского правительства о войне. В этом манифесте говорилось, что император японский объявил войну русскому императору, русскому государству и русскому народу.

Китайский народный муравейник разбирает объявления и, не читая, молча уносит их с собою, оставаясь своеобразно молчаливым. Пройдет немало времени, пока китайское население переработает и усвоит русско-японское столкновение и выскажется о нем в пользу той или другой воюющей стороны. Неблагоприятно для нас, живущих в Пекине, лишь то, что все китайские власти следуют политике правительства и стоят всецело на стороне японцев...

Отношение европейцев к открытию военных действий выразилось сильным возбуждением и подъемом духа. Как только японская телеграмма и телеграммы о том же из Тянь-цзиня стали известны в Пекине, европейцы повалили в пекинский международный клуб. Здесь сошлись и друзья России, и враги ее, и люди безразличные. Составлялись группы, то злорадно-веселые, то опечаленные, то сомневающиеся и старающиеся друг друга ободрить. По всем направлениям пересекались восклицания, вопросы, смех, шутки. К каждому входящему обращались все, думая от него услыхать еще какую-нибудь последнюю новость. С разных сторон разносилось: "Слышали? Японцы нанесли русским поражение, потоплено пять судов! -- Этого и следовало ожидать. Японцы серьезно готовились к войне. Японцы держат теперь экзамен перед Европой и сдают блестяще." -- "Не рано ли поете хвалебную песнь Японии? Обождите конца." -- "Надо обождать дальнейших известий -- японские источники не все чисты." -- "Не Японии тягаться с Россией. Сочувствую русским, представителям белой расы." -- "Сомневаюсь, чтобы сразу погибло пять судов." -- "Хотите пари?" -- "У Японии тоже есть друзья, которые горячо желают ей победы". В течение трех часов судили и рядили значение и важность совершающегося события, угадывали имена погибших русских судов и обстоятельства, при которых произошла катастрофа.

Весь день и вечер 28 января мы, русские, находились в самом удрученном настроении духа, так как совершенно не знали, что делается на таком близком от нас расстоянии, и, видя злорадство друзей японцев, переживали тяжелое время. В течение дня 28 января вполне искренно, дружески выражали нам сочувствие и ободряли нас наши знакомые немцы, австрийцы, голландцы. Австрийский командир охранного отряда несколько раз заходил ко мне и сообщал все, что слышал от других, и что, по его мнению, могло быть вымыслом, преувеличением, а что можно было считать правдой. Злорадствовали же и выражали свое сочувствие японцам исключительно англичане-военные и отчасти американцы; сочувствие большинства остальных европейцев было всецело на стороне русских. Многие англичане-невоенные тоже высказывались открыто, что, следуя политике, они, конечно, -- на стороне японцев, но сердце и сочувствие их безусловно на стороне русских, равно как и желание победы. Так прошел для нас первый день -- день официального объявления войны.

Китайское правительство сильно волнуется и серьезно озабочено совершающимися событиями. Военное ведомство проявляет деятельность, полную энергии. Лучшие из обученных по-европейски войск уже почти все стянулись к Пекину и отправлены частью в Шанхай-Гуань, частью за Великую стену, на границу Маньчжурии.

В настоящее время японцы сильно раздувают сообщения о своих победах, и весьма многие из европейцев склонны думать, что в Пекине могут возникнуть беспорядки, особенно если императрица оставит столицу. Императрица, однако, постаралась успокоить общественное мнение и в изданном манифесте объявляет, что не имеет намерения оставлять Пекин и что Китай в войне между Россией и Японией будет соблюдать строжайший нейтралитет. Всякий, кто будет распространять слухи о выезде императора из столицы и принятии Китаем участия в войне, должен считаться преступником, смутьяном, подвергаться аресту и смертной казни. За точным и строгим исполнением этого декрета предписывается следить всем губернаторам провинций и вице-губернаторам (наместникам) областей.

Среди европейцев в Пекине господствует убеждение, что Китай не выдержит объявленного им нейтралитета и ввяжется в Русско-японскую войну. Убеждение это основывается на том, что Юан Шикай -- верный друг японцев и властолюбивый человек, чтобы оставаться без участия в политических интригах, а также и на том, что японская партия слишком прочна и сильна в Пекине. Влияние Юан Шикая и японской партии может заставить подчиниться ее враждебным стремлениям и сочувствующих России приверженцев императрицы.