Записки солдата Памфила Назарова - 25

1831 года мы находились в походе против польских мятежников. Переправясь чрез границу Царства Польского, 24-го февраля в пределах оного в экспедиции для воспрепятствования мятежникам переправиться чрез реки Буг и Нареву и для разгнания их партий,

с 22-го по 26-е марта от города Остроленка до селения Прижетиц,

с 28-го по 30-е марта же обратно от селения Прижетиц до города Остроленка,

с 9-го по 12-е апреля в местечко Вонеево, 13 в место Нур,

с 20-го по 23-е обратно в Остроленку,

с 30-го по 1-е мая в селение Прижетицы, в отступлении от села Прижетиц чрез место Тыкочин за реку Нарев,

с 4-го по 9-е мая при сем в действительных сражениях: мая 6-го под селением Соколовым и старым Икацом,

8-го под деревнею Рудками в лесу, где и ранен в правую ногу пулею навылет с повреждением костей и жил, за что и награжден знаком отличия военного ордена Св. Георгия под № 64,665.

Получивши оную рану, упал на землю и почувствовал, что нога моя совершенно была выбита из колена, так что не мог перейти сажени, но увидя близ себя большое дерево, я, чрез силу, скрылся за него для безопасности и лежал тут до вечера и сражение было неотступно на том месте, где я был ранен. И много было нашей роты убитых и раненых; пушечная пальба и крик ура все заглушали и представляли какое-то странное и непонятное смешение природы, так что ужасно было смотреть. Вдруг мимо меня идет нашей роты солдат и ведет с собою пленного поляка, увидевши меня остановился и спросил: могу ли я идти хотя сколько-нибудь? Но я отвечал, что ничего не могу. Тогда он, снявши с меня всю амуницию, положивши на шинель, понес с поляком полем к селению Рудкам, и увидевши впереди себя идущих двух солдат моих друзей, которые присоединясь к нему понесли меня уже четверо к деревне Рудкам и положили на дороге на моей шинели и смотрят, что поляк уже палить впереди нас. Потому им меня нести некуда и говорят мне: «что нам с тобою делать, нести некуда, а оставить — неприятель идет за нами, заколет тебя штыком». Я плачу и они плачут обо мне и говорят: «мы тебя положим в избе, а на дороге задавят тебя», — потому что время было ночное темное. Я просил их со слезами не покинуть меня в тяжкой моей болезни и беде, и они стали со мной плакать и не знали, что со мной делать? Нести меня некуда и оставить меня жалко. Решился я их отпустить, а себя велел внести в избу; вдруг где ни взялся бригадный командир и отрядной; у него товарищ мой испрося позволение нести меня раненого, взял скамью, на которой меня несли и с позволения, положивши на скамью, понесли. И, несколько отнеся, догоняет нас нашего полка 8-я егерская рота. Фельдфебель спросил: «которой роты и кто раненый?» мои товарищи отвечали: «Памфил Назаров». Он услыхавши обо мне, приказал меня нести своим 8-ми человекам, ибо он меня знал; а мои товарищи шли сзади; а меня несли, как мертвого. Отнеся несколько, приказано им было остановиться и удержать неприятеля; поставивши меня на дороге, товарищи мои не знают, что делать, оставить ли, нести ли куда. При таких обстоятельствах плачевных вдруг подходит капитанский человек, искавший капитана нашей роты и подведя лошадь, спрашивает, кто ранен, сказали, что Памфил Назаров. Он меня тотчас посадил на лошадь и я простясь с своими товарищами, как с мертвыми, потому что я отчаялся их видеть живыми, также они меня, и поехал в корчму (трактир) расстояние на две версты от этого места, у которой были приготовлены для раненых подводы, лекаря, фельдшера, но как узнал, что подводы были угнаны с ранеными, то он принужден был вести меня до другой корчмы, но приехавши к другой корчме, в которой никого не было, ехал до третьей, расстоянием на три версты, где было множество раненых и лекаря, и фельдшера, и были приготовлены подводы для отправки раненых в Белосток; и я был в одной повозке положен; подходит фельдшер с служителями и приказывает меня нести для перевязки в корчму, но я знал, что нога моя будет отнята, я не позволил себя нести, почему он принес на меня жалобу лекарю, который, подошедши ко мне, просил, чтобы я позволил себя внести, но я и лекарю тоже ответил, что прикажите меня перевязать здесь; ибо для меня будет очень трудно, чтобы переносить с места на место.

Он, послушавши меня, прислал фельдшера и приказал меня перевязать в повозке, и отправились мы до города Тыкочина, где мне от недостатка провианта и истечения крови приключился сильный жарь и мучила жажда, потому мне несколько раз подавали пить мутную и грязную воду из колесной колеи, потому что чистой воды нигде не было. Прошедши сей город, зажгли мост чрез реку и начали с неприятелем сражение, где и было несколько убитых нашего полка.

Но отступя не более 5-ти верст, приказано было сварить варку, где и наши подводы были остановлены для прокормления лошадей и узнавши мои товарищи, приходили и со мною прощались как с мертвым. Я этого ничего не помню, а уже узнал после.

И которые были при мне сапоги и те были унесены, а меня оставили в одной рубашке и шинели кровавой, а ранец мой был оставлен на месте сражения, в котором были казенные вещи и прочее, как-то; кавалерия за Турецкую войну и кавалерия за взятие Парижа, псалтирь и рубашки.