На фото: 31 декабря 1949 года, г.Хива. Студенты педучилища. Первый ряд (слева направо): Маркис и Зуфар; Второй ряд: Феня, Люся, Варя и Надя.
В общежитии Варя познакомилась с девушками, с которыми и продружила все четыре года обучения в училище: с Люсей и Венерой. Но прежде чем начать обучение, она, конечно, в училище поступала. Первый экзамен, математику, она решила без единой математической ошибки и…с множеством ошибок грамматических. Учитель исправил правописание и велел переписать работу. Варя переделала работу и получила пятерку, но она заведомо знала, что следующий экзамен провалит. Это же понимал и учитель математики: «Как же ты русский язык сдавать будешь?». Он же и придумал «хитрый план»: подружка-отличница Венера дала списать Варе диктант и они обе поступили.
Учились они в «русской» группе (остальные были узбекские), хотя русских в ней из 25 человек было всего четверо. Было двое украинцев, четверо корейцев, одна марийка, казашка и много татар (кстати, лучшая подружка моей бабушки Венера была татаркой), но все народности уживались дружно (см.приложение12).
Варя по-русски читала хорошо, а вот говорить никак не получалось, сбивалась на родной - украинский. Вызвали ее по географии к доске, она и рассказывает: «Схид, захид, пивдень, пивночь…». Учитель ей сказал: «Раз Вы учитесь в русскоязычной группе, то говорить надо по-русски. Даю Вам месяц, а потом отвечайте только по-русски! А то, если каждый в группе будет говорить на своем языке, то у нас будет Вавилонское столпотворение».
Стипендия была 120 рублей, 60 сразу вычитали за еду (чай по утрам; первое, второе, третье на обед; каша вечером). А по воскресеньям не кормили, но в мире не без добрых людей. Повар Степан велел голодающим подружкам приходить в субботу к ужину на полчаса позже и тогда он отдавал на воскресенье порции тех студентов, которые ушли домой. Еще по воскресеньям часто питались тыквой – воровали с поля за городом.
Но плохое питание не мешало студенткам заниматься физкультурой. Моя бабушка была неплохой бегуньей и даже чемпионкой Хорезмской области по бегу. Еще неплохо кормили осенью, на хлопке. От сбора хлопка в Узбекистане было не отвертеться ни одному студенту, как от картошки в России. За хлопок платили небольшие деньги по весу собранного сырья. Те, кому родители помогали, могли не напрягаться, осторожно вытаскивая вату из коробочки. Варя же, раздирая пальцы в кровь, всегда выполняла несколько норм и зарабатывала себе в хлопковый период неплохое питание (см.приложение13).
Отец изредка присылал ей немного денег, но в 1949 году в семье родился третий ребенок, дочка Татьяна, и все внимание семьи переключилось на нее. О реальной материальной помощи не стоило и думать, Варя жила, как могла. Например, все так же ходила босиком. Осенью директриса где-то достала талон и купила Варе туфли, а деньги потом вычла со стипендии. Красивые черные туфли на каблучке, с хлястиком. Каково же было удивление доброй женщины, когда на следующий день после покупки она увидела Варю снова босой.
-Где туфли?
-Под кроватью. Жалко…
Эта же директриса взяла к себе и выхаживала Варю, когда ее на третьем курсе разбила малярия. Она отпаивала ее хиной. Тогда же брат Миша взял отпуск в армии, приехал, привез рыбы (сомов с Амударьи), купил сестре чехословацкие туфли. Варя выздоровела, но отголоски болезни, не до конца излеченной, сказывались на здоровье еще долго.
Для выдачи диплома в училище отцу пришлось доставать дочери «липовую» справку о семилетнем образовании, хотя на самом деле не было и пяти. И вот, наконец, выпускной вечер (см.приложение14). Почти сразу прошел слух, что на работу учителями будут брать только получивших высшее образование, Варя загорелась идеей, но родители честно сказали, что помогать с учебой не смогут.
Брат Миша за время службы увидел другую жизнь и не захотел больше оставаться в невидимом на карте Клычбае. Он уехал в Ургенч, потом к нему перебрались и родители с Таней. В Ургенче Миша устроился мелиоратором и взял отца к себе в бригаду (см.приложение15). От природы награжденный даром изобретательства, Миша очень быстро стал передовиком, в несколько раз перекрывая нормы выработки. У него были золотые руки и пытливый склад ума. Стоило ему где-нибудь увидеть техническую новинку, как он тут же мастерил что-то подобное. А его изобретения на производстве не успевали патентовать. Его сестра, хоть и не была такой одаренной, но столь же упорной и трудолюбивой.
Варя устроилась в Гурлене работать учительницей начальных классов (вела второй класс) в русской школе. На первую же зарплату купила большую тыкву, потрохов, немного постного масла и сварила суп. Соседка по школьному общежитию, завуч, позвала ее на выходных в кино и когда зашла за ней, Варя с гордостью предложила гостье свой наваристый суп. Та, увидев тыквенную похлебку, сослалась на то, что поела у сестры в ресторане. А Варя же с удовольствием съела обе порции. В понедельник, после рассказа завуча, директор школы предложила Варе полставки библиотекаря. Та с радостью согласилась, но от тыквенной похлебки не отказалась, а за год скопила немного денег и приоделась: купила пальто, плащ, два шерстяных платья, смену нижнего белья.
Через год Варя с лучшей подружкой решила поступать в ВУЗ. И не в какой-нибудь, а в Ташкентский среднеазиатский университет на востоковедение. Очень смело, если учесть, что конкурс в университет на это отделение был огромный, туда поступала только элита. Но для студентов с периферии были льготы, надо было сдать хотя бы на тройки.
Экзамен по русскому языку девушки сдали, и тут у Вари обострилась не до конца вылеченная малярия. Ее выходила отварами лебеды ташкентская бабушка, у которой они снимали квартиру, но время было упущено и по выздоровлении пришлось возвращаться в Гурлен на свою старую работу.
