Наверное, самая распространенная болезнь в Италии – депрессия. Где бы я ни работала, везде встречались старики и люди среднего возраста, активно принимавшие антидепрессанты. В Бругерио, например, сестра моей подопечной Розетты, Мария на эту болезнь жаловалась постоянно. Муж ее давно умер, дети жили отдельно, и она скучала, почти не выходя из дому. «Мария, у тебя же есть прекрасный двор, где стоят скамейки, - говорила я ей не раз. – Почему бы не спуститься вниз, не посидеть, не подышать свежим воздухом?» На это слышала: «Соседи будут думать, что мне нечего делать». Ну, что тут скажешь? Так устроен человек: вечно боится чужого мнения. Розетта тоже страдала депрессией. Она сидела целыми днями на стуле, подперев рукой голову. Причина болезни крылась, мне кажется, во мне: надо было платить деньги по уходу за ней. Для Розетты, всю жизнь жившей очень скромно, зарплата для меня была болезненной потерей.
Сын Пинуччи и Пьетро тоже страдал одно время депрессией. В его семье по той или иной причине ею страдали почти все: жена, мама, тетка, свояченица. Бруно рассказывал, как его друг, врач вылечил от этой болезни его всю семью и семьи друзей. По мнению Бруно, не могло не быть депрессии и у меня. Частично он был прав. Оторванность от привычной среды, от близких, смена социального статуса, постоянное напряжение, отсутствие отдыха, - все это сказывается на нервной системе, но, как сказала одна моя подруга: « Мы не можем себе позволить такую роскошь, как депрессия. Да и некогда нам о ней думать».
Итак, Бруно считал, что у меня депрессия, и еще пару лет назад предложил мне услуги известного в округе и даже дальше врача по фамилии Пикколо. Я отмалчивалась.
В начале ноября этого года мы должны были поехать со стариком в Павию на визит к врачу. Ночью Пьетро, переживая событие, не спал и не давал спать нам. Наутро у меня разыгралась мигрень, и в дороге стало плохо. Бруно, свалив мое состояние на депрессию, вновь заговорил о визите к Пикколо, и я согласилась, надеясь, что, может, врач посоветует что – то путевое от навязчивых головных болей.
Через неделю мы с Бруно были у невропатолога. Ждали визита долго. Я чувствовала себя неловко, зная, что Бруно не любит тратить время зря. Дверь в кабинет, наконец, открылась. Из нее появились две дамы: молодая и постарше. Как потом выяснилось: мать и дочь. На мать я не успела обратить внимания, но дочь поразила меня. Кукольно - красивое, ухоженное лицо казалось ничего не выражающей маской. Обращаясь к матери, она говорила медленно, как будто подыскивая слова.
Мы зашли в кабинет. Доктор встал и за руку поздоровался с Бруно. Любезный кивок был отведен и мне. Мы начали беседовать. Потом врач осмотрел меня, особенно долго изучая глазное дно, и вынес «диагноз»: «Вы совершенно здоровы!» Мигрень для него была сущим пустяком. Он выписал мне обезболивающее - визит закончился.
Друзья начали прощаться. Бруно сунул в карман Пикколо конверт с деньгами, и мы отправились домой. Я так и не поняла, рад за меня мой хозяин или огорчен из - за потери времени и денег, но была очень благодарна ему и Пинучче, выделившей на визит деньги.
Через два дня я отправилась с рецептом к сельскому врачу, к которому обычно приходила только за рецептами для стариков. Глянув в протянутый мною листок, он авторитетно заявил, что назначенное коллегой лекарство мне не подойдет и назначил другое. Я не спорила. Для меня уже было огромной поддержкой, что так или иначе смогу избавиться от головной боли и отдать силы не на борьбу с ней недействующими уже отечественными препаратами, а на помощь своим старикам.
Свободное копирование
