« Я сейчас поеду с Ольгой в бар “Zambelli”. Ольга меня покормит, красиво оденет, и мы поедем», - бормочет Пьетро жене, когда та укладывается вечером в супружеское ложе. «Молчи! – прикрикивает на мужа Пинучча.- Сейчас ночь. Ольга улеглась спать, и вы никуда не поедете». Пьетро не собирается спорить с женой. Он садится на постели, включает ночник, находящийся на комоде возле него, находит носки и начинает натягивать их на стопы… « Что ты делаешь, идиот?- с дикцией артистки, играющей на сцене мелодраму, кричит на супруга Пинучча. Пафосность в голосе имеет цель: Пьетро прислушивается не столько к словам, сколько к интонации, чтобы понять, почему же на него кричат.
Баталия между супругами затихает только к часу. А утро начинается с дежурной фразы старика: «Сегодня едем к Замбелли». Он произнесет ее сто раз, и, в конце концов, я теряю терпение, возникает желание нагрубить ему, взять за шиворот и потрясти, хотя отвечаю спокойно: « Да, пойдем к Замбелли». Расслабляться до истерики нельзя, только наврежу.
Днем, возвращаясь в дом после двухчасового отсутствия, я снова слышу: «Немедленно переодень меня, и поедем к Замбелли». Мне надо дать понять Пьетро, что я сильнее его и спорить со мной бесполезно, поэтому авторитарным тоном заявляю, что прежде должна его выбрить. Затем добавляю: « Ты не один, я должна подумать и о Пинучче».
Еще очень жарко, нужно протянуть время, чтобы солнце, сжалившись над людьми, перестало жарить так беспощадно. Я веду Пинуччу в туалет, чищу ей яблоко, брею Пьетро ,одеваю его и прошу подождать еще минуту, чтобы привести в порядок и себя. Глотаю стакан воды, прихватываю библиотечную книгу на обмен, кое- как причесываюсь и, наконец, даю Пьетро задание открыть замок в воротах, вкладывая в его ладонь ключи. « Спускайся по лестнице осторожно!» - кричу ему вслед. Сама выхожу через двери, ведущие в гараж, откуда выезжаю сначала на своем велосипеде, оставляя его у открытых уже ворот, а затем и на трехколесном Пьетро. Старик с довольным лицом ждет меня. Я помогаю ему усесться, и мы отправляемся.
На нашей улице, возле одного из домов сидит старушка, лет под девяносто. Она всегда одета в белую ночную рубашку с длинными рукавами. Единственное ее развлечение в жизни – смотреть на прохожих. Последнее время, я стала с ней здороваться, и она приветливо отвечает. Мне кажется, что старушка ждет момента, когда я с Пьетро буду ехать мимо: развлечением для нее стали и мы.
Проезжая мимо библиотеки, что находится на нашей же улице, я прошу Пьетро остановиться. Библиотека работает всего два часа: с четырех до шести, поэтому у меня нет возможности попасть туда самой, и мне приходится тащить в нее старика. Я обмениваю книгу Ноаха Гордона «Медикус» на роман «Шаман» того же автора, перекидываюсь несколькими фразами с библиотекаршами, и мы следуем дальше. По дороге я с благодарностью думаю о симпатичных мне женщинах из библиотеки, Анне и Карле, познакомивших меня в этом году с книгами Полины Симонс, Кена Фоллета, Ноаха Гордона.
Библиотека, переделанная из малюсенькой церквушки, очень уютна, несмотря на то, что внутри нет даже элементарной штукатурки; просто кирпичные стены, с осыпающимся песком.
Наконец, мы подъезжаем к бару «Замбелли», на входе которого красуется надпись о том, что он исторический и существует уже сто пятьдесят лет. Заезжаем через уличный проем во двор бара. Двор большой и окружен цепочкой домов, в которых обитает огромная семья Замбелли. Я усаживаю старика за стол и иду заказывать ему кофе. Придерживая бумажные салфетки под подбородком Пьетро, я даю ему чашечку, и он выпивает кофе двумя глотками. Я вытираю ему рот, старик закуривает, но через минуту уже поднимается и говорит, что ему надо в церковь, хотя на службу мы ходим по четвергам, а сегодня только среда. Ища, чем же отвлечь Пьетро, оглядываюсь по сторонам и вижу напротив сидящих на стульях знакомых мне пожилых женщин, родственниц хозяев бара. Некоторое время наблюдаю за ними издалека. Возле них крутится бадантэ (компаньонка,сиделка), по внешнему виду южноамериканка. Она ищет себе работу: то метет, то переставляет горшки с цветами. Одна из старух,вдруг, решительно встав со стула, взяла один из цветочных горшков и переставила его на прежнее место. Лицо ее выражало негодование. Я знала ее и раньше, она всегда казалась мне истощающей мед и патоку, так ласковы были ее слова и ясны доброжелательные глаза. «Южноамериканка во дворе Замбелли обрела свой ад»,- подумала я.
Мы с Пьетро приблизились. Послышались вежливые восклицания и вопросы. «Сплошной мед и сплошная патока. Бедная южноамериканка!»- пронеслось в моей голове.
Вскоре, возвращаясь домой, мы проезжаем мимо доски с объявлениями.
«Умерла Бониани Катерина, вдова Далле Валле. 90лет.» Завтра церковь возвестит об этом событии грустным перезвоном колоколов, и черная машина с гробом внутри медленно проедет по улицам села в церковь. За машиной будут шествовать родственники и друзья, а перед ней - священник с крестом в руках. В церкви состоится посмертная служба, затем тело предадут земле или сожгут.
Через лет семнадцать,если похоронят в земле, родня получит разрешение изъять кости усопшей из могилы и хранить их на кладбище в одном из отсеков стены. Катерина получит новое соседство, а родственники - кусок земли для следующего члена семьи.
Италия – страна с плотным составом населения , и землю здесь принято экономить.
Я всегда прочитываю извещения о новом усопшем. Оставшуюся дорогу домой повторяю имя покойника, чтобы не забыть назвать его Пинучче. Для старушки подобные новости очень важны: она ведь тоже подспудно готовится к уходу. Ей нужно знать, кого она пережила. А пока надо как-то жить с умалишенным мужем.И мне, грешной, иметь силы заработать денег.
«Господи,- молюсь я, - прошу тебя смиренно: преобразуй мою скуку, раздражительность, неприятие ситуации, неудовлетворенность жизнью во внутренний покой, которым изредка ты балуешь меня. Я помогу тебе. Мы сделаем это вместе. Аминь!»
