Приехали в город, начались веселья у нас в доме, в которых я не могла участвовать. Племянницу свою взял к себе жить. Днем все вместе, а когда расходились спать, то ночью приходила к нам его племянница и ложилась с нами спать А ежели ей покажется тесно или для других каких причин, которых я тогда не понимала, меня отправляли спать на канапе. Я же, так как не могла еще и опомниться от потери моей, рада была, что я одна и могу на свободе мыслить и рано вставать, по привычке моей, чего мне муж не позволял и велел не ранее с постели вставать, как в одиннадцатом часу. И для меня это была пытка и тоска смертельная - не видеть восходу солнца и лежать, хотя б я и не спала. И эта жизнь меня довела до такого расслабления, что я точно потеряла сон и аппетит, и ни в чем вкусу не имела, сделалась худа, желта, и в таком положении была недели четыре. Свекровь моя сокрушалась обо мне и сама сон потеряла, и в одну ночь захотелось ей посмотреть, сплю ж я. Вошедши очень тихо, нашла меня лежавшую на канапе, а мужа моего с племянницей; она, придя, задрожала и вышла юн. На другой день пришла ко мне, потому что я уж и встать не могла от боли головной. И как осталась со мной наедине, то спросила у меня, почему я сплю на канапе. Я отвечала: "Мне сказано, что тесно Вере Алек, и беспокойно, то я и оставляю ей быть покойной, не думая о себе". Она заплакала и укоряла меня неискренносгию моей, что я ей до сих пор ничего не говорила. Я ей отвечала, что я сочла сие лишним. - "Да я бы вас просила, как мать и благодетельницу мою, чтоб вы оставили меня здесь, когда поедете в Петербург. Я ни на что вам не надобна, а для других я могу еще быть полезна; и уверяю вас, что не буду и жаловаться на вашего сына, а буду винить себя, что я не умею ни любить, ни угождать мужу. Какая вам брег радость видеть в мучении ту, которую вы любите и которая никакого худа вам не сделала и могла бы любить сына вашего, ежели бы он захотел? Сделайте милость, отвезите меня в деревню, чтоб я там умерла в глазах друзей моих! И вы, конечно, не откажете в последней милости побыть со мной; мне очень приятно вас всегда видеть, и я вас не меньше люблю моей матери. Вспомните, что при смерти матери моей я вам вручена и, кроме вас, в мире никого у меня нет: родные мои и друзья все от меня отдалены и разлучены со мной" Она горько плакала и сказала: "Что ж ты, мой друг, так себя убиваешь? Бог милостив, все может поправить! Будем молиться и надеяться. Мне кажется, муж тебя любит; иначе на что ж бы ему и жениться? Его никто не принуждал!" -" Мудреная для меня эта любовь! Не все ли так любят там, куда он меня везти хочет, и не это ли воспитание, которое называют лучшим и просвещенным? На что вы меня вывели из моего блаженного состояния и дали так рано чувствовать горести сердечные? Вы знали меня коротко, и знали, что я жила среди друзей и их любовью возрастала и веселилась. Что ж теперь со мной будет? Ах, как бы я желала соединиться с моей почтенной матерью! Одно еще есть, которое заставляет биться сердце мое - любовь к брату, который во мне все видит. Посмотрите за ним, милая матушка, и не давайте хоть ему чувствовать потерю всего!" Она обняла меня и сказала:
"Успокойся же, моя неоцененная дочь и друг! Ты во мне все найдешь, я все буду с тобой разделять!" И тот день она от меня не отходила
К вечеру сделался у меня жар и бред, и, говорят, ничем больше не бредила, как звать мать мою и всех моих друзей, чтоб они меня взяли к себе Свекровь моя сидела целую ночь в страхе и даже в отчаянии возле меня, а муж мои уехал на рудники Поутру позвали штаб-лекаря, который сказал, что у меня жестокая и опасная горячка, и он сумневается, перенесу ли я Свекровь бросилась на колени перед ним "Спасите, Бога ради, и употребите все способы к выздоровлению ее! Вы - друг ее матери, и надо вам знать причину болезни ее сильное потрясение во всей, сделанное потерей матери ее, и отлучение друзей сделало эту болезнь" И я была двадцать дней без надежды! Свекровь моя послала в деревню, чтоб привезли няню и чтоб дядя с теткой приехали И я была окружена моими друзьями и не чувствовала, сколько я им делала горести! Исповедовали меня и приобщали Святых Тайн В двадцать первый день я пришла в память, и первое, что представилось мне, - это была няня, и я подумала, что это сон, вздохнула и закрыла глаза На другой день я и слышать стала, и понимать, что говорят Лекарь сказал, что теперь есть надежда к жизни. И, признаться, мне очень неприятно было сие слышать я с радостию бы тогда оставила сей свет. Увидела я и мужа моего, сидящего в ногах и плачущего горько Меня так это тронуло, что я силилась поднять руку и подать ему Он приметил мое движение, подошел ко мне Я посмотрела на него, взяла его руку и прижала к сердцу Он упал на колени и зарыдал Мать моя и родные его уговорили, чтоб он не возобновил моей болезни своей скорбью. И так уж я узнала, что все любезные моему сердцу со мной Спросила о брате, которого ко мне тотчас и привели Он обнял меня и спросил "Теперь уж ты не умрешь, и Саша твой не будет сирота''"
Свободное копирование
