Дневник 1721 - 37

27-го, рано утром, отправив моего человека и узнав от посланника, что ночью приехали повар Шлапколь и паж Тих с известием, что его высочество будет сегодня же утром, я велел седлать верховую лошадь тайного советника Бассевича и, чтобы поскорее управиться, вышел сам помогать конюхам: нас уверяли, что его высочество уж подъезжает к городу. Так как посланник с тайным советником Геспеном, генерал-майором Штенфлихтом и камерратом Негелейном уже отправились встречать его королевское высочество, то я спешил нагнать их, чтобы не быть последним при встрече нашего государя. Я скакал не останавливаясь. Недалеко от дома, назначенного для герцога, я встретил уже часть нашей свиты, отправленную вперед; потом на проспекте я нагнал наших кавалеров, которые не могли ехать скоро, потому что имели только двух лошадей и тяжелую карету. Они просили меня спешить и, если его королевское высочество будет о них спрашивать, сказать, что они ожидают его высочество в конце проспекта, где остановились из опасения, что потом будут не в состоянии следовать за поездом в тяжелой карете посланника. Я поскакал и встретил его высочество в Ямской Слободе, где его принимал от имени царя генерал-полицеймейстер с довольно многочисленною свитою. Перед одною из лучших карет царицы, в шесть красивых лошадей, в которой сидел его высочество вместе с обер-полицеймейстером, ехали унтер-офицер с восемью драгунами и четыре конюха, по два в ряд; потом следовала эта карета, при которой спереди стояли два пажа царицы, а на запятках шесть лакеев; около дверец, с правой стороны, ехал верхом царский кавалер, а с левой его высочество подал знак ехать мне. За каретой ехали верхом же еще несколько человек из прислуги царицы, наши пажи, камер-лакеи, егерь его высочества и некоторые другие; затем вели восемь красивых лошадей, и наконец ехали еще три кареты царицы, каждая в шесть лошадей; в первой сидел тайный советник Бассевич с камергером Нарышкиным, состоявшим при особе его высочества с самой Риги; в двух последних находились прочие наши кавалеры, по чинам. Лишь только я подъехал к карете герцога, его высочество подозвал меня и спросил, почему его кавалеры еще не выехали к нему навстречу. Я отвечал, что они не ожидали так скоро его высочества, однако ж находятся уже за городом и будут иметь честь встретить его у конца проспекта, откуда далее ехать не могут, потому что в карету их запряжены только две лошади. Его высочество был тем доволен и приказал мне ехать поскорее к назначенному для него дому и сказать полковнику Лорху, отправленному туда вперед, чтоб он не присылал платья, потому что его высочество намерен переодеться уже на квартире. Тайный советник Бассевич, заметив, что я уезжаю, послал за мной своего скорохода узнать, куда я еду, и, получив мой ответ, просил сказать также его камердинеру, чтоб он с вещами оставался дома. Стремглав поскакал я к полковнику и застал его за укладкой. Исполнив данное мне приказание, я опять поехал навстречу его высочеству, который, при стечении множества народа, подъезжал уже к Адмиралтейству. Когда поезд поравнялся с Почтовым домом, с крепости начали палить из всех пушек, что продолжалось довольно долго. По прибытии его высочества в назначенный для него вполне меблированный дом обер-полицеймейстер Девьер и его провожатые откланялись, и полковник Лорх был послан известить их величества о приезде герцога. Он застал государя и государыню в церкви, где и исполнил возложенное на него поручение. Вслед за тем царица прислала к его высочеству с приветствием одного из своих камер-юнкеров. После того, едва успели мы одеться в парадное платье, как к его высочеству явился с поздравлением от царя генерал-майор Ягужинский, с которым около полудня герцог отправился в барке, или гондоле, принадлежащей царице, на другую сторону реки, в Русскую слободу (Эта слобода называлась Московскою Ямскою, потому что туда были переведены на житье ямщики из разных ямов.), чтобы представиться их величествам и поздравить их с нынешним праздником. Вышед из барки, мы отправились к месту, где совершалось в присутствии их величеств богослужение. Это место было прямо против новой Биржи, перед церковью Св. Троицы (Церковь Св. Троицы построена в 1710 году и была сначала деревянная В ней совершались все благодарственные молебны, и ее обыкновенно посещал Петр Великий во время обедней и всенощных.), на большой площади, где стояла обширная палатка с алтарем внутри, перед которым собралось все знатнейшее духовенство и совершало торжественную литургию. Шагах в пятидесяти от алтаря стоял его величество царь в том самом одеянии, которое было на нем в день Полтавского сражения, то есть в зеленом кафтане с небольшими красными отворотами, поверх которых была надета простая черная кожаная портупея. На ногах у него были зеленые чулки и старые изношенные башмаки. В правой руке он держал пику, как полковник гвардии, а левою придерживал под мышкой старую, очень простую шляпу. Позади его стояли подполковники гвардии: по правую сторону князь Меншиков, по левую — генерал Бутурлин, а за ними, в три или четыре ряда, большое число обер-офицеров, все с пиками в руках и шляпами под мышкой. Как в день празднования коронации, и теперь вся гвардия была в сборе и стояла в строю поодаль. Ее величество царица с вдовствующею царицею и всеми придворными дамами находилась в это время на небольшом балконе, устроенном перед входом в церковь, и когда его королевское высочество проходил мимо, она приветствовала его самым милостивым поклоном. Когда мы были шагах во ста от царя, его высочество остановился, чтобы не помешать богослужению. Но лишь только его величеству был дан знак, что мы здесь, он тотчас, отдав свою пику одному из офицеров, пошел навстречу его высочеству и дружески его обнял; однако ж после того немедленно возвратился на свое прежнее место. Князь Меншиков и все прочие вельможи, стоявшие по обе стороны палатки, подходили один за другим и поздравляли его высочество с счастливым приездом. Так как тайный советник Бассевич почти со всеми был уже знаком, то они обращались к нему с необыкновенным радушием, особенно князь, давно знавший его здесь и в Штеттине и чрезвычайно к нему благоволивший. Богослужение, когда мы вошли, подходило уже к концу, и при нас продолжалось только несколько времени пение, из которого я ничего не мог понять. После того один из духовных начал читать из книги в золотом переплете, которую другой держал перед ним на бархатной подушке. В продолжение этого чтения царь и все присутствовавшие (исключая иностранцев) стояли на коленях, и когда была пущена ракета, с крепости последовало три залпа изо всех пушек, которым отвечали орудия, стоявшие за палаткою, и вся гвардия — троекратным беглым огнем из ружей, исполненным со всевозможною точностью; наконец, стреляли также с галер, расположенных у берега. Когда все это кончилось и многочисленное духовенство, в великолепных облачениях, в предшествии распятия и восковых свеч, возвратилось в церковь, начался обратный марш гвардии под предводительством самого царя, как полковника, к реке, на которой стояли галеры, перевезшие его опять на другую сторону, где гвардия стояла лагерем. После царь подходил еще раз к его высочеству, приглашал его приехать после обеда в сад и спрашивал, как ему понравились гвардейские полки. Его высочество, конечно, хвалил их сколько мог. Когда ее величество царица собралась ехать обратно во дворец, его высочество пошел к ней навстречу и, проводив ее до барки, откланялся и сам поехал домой. На реке, перед царским садом, стоял красиво вызолоченный фрегат, украшенный сотнею или более флагов и вымпелов, с которого палили из пушек во весь этот день.

Его высочество обедал у посланника Штамке, и после обеда, когда камергер Нарышкин доложил, что его величество царь уже встал (он обыкновенно отдыхает несколько часов после обеда) и отправился в сад, герцог немедленно собрался со всею своею, довольно многочисленною, свитою и поехал в той же самой барке, которая до обеда привезла его домой, к маленькому каналу, примыкающему ко входу в сад. Когда мы вошли в сад, раздались чудные звуки труб, и вскоре мы увидели царя, шедшего к нам навстречу. Он обнял герцога и приветливо поклонился всем нам; потом взял его высочество за руку и повел к месту, где находились ее величество царица, обе старшие принцессы, маленький великий князь с своею сестрою, вдовствующая царица с дочерью, все здешние знатные дамы и множество кавалеров. Все были в самых парадных костюмах, делавших собрание особенно блестящим, и я никогда не видал вдруг столько драгоценных камней, как при этом первом свидании его королевского высочества с царскою фамилиею, или если видел, то разве только на аудиенции турецкого посла в Париже в начале нынешнего года. Герцог поклонился сперва царице, отвечавшей с ласковою улыбкой на его поклон, потом принцессам. Так как царь в это время куда-то удалился, то государыня с четверть часа разговаривала с его высочеством, но потом незаметно обратила речь к нашим министрам, давая тем случай герцогу сблизиться со старшею принцессою. Он и начал говорить с нею, но оба были довольно застенчивы, так что если б на их устах не пробегала по временам легкая улыбка, то нельзя было бы и узнать, разговаривают они или нет. Когда ее величеству показалось, что для первого раза этого довольно, она снова обратилась к его высочеству. Тут подошел опять его величество царь, и государыня подала стакан вина сперва ему, потом его высочеству и наконец тайным советникам Бассевичу и Геспену. После того царь показывал герцогу сад, птичник, в котором было множество прекрасных редких птиц, и красивый грот, не совсем еще отделанный; наконец они сели вместе с некоторыми вельможами за стол, и его величество провозгласил тост, который его высочество должен был принять, но затем получил свободу пить столько вина или воды, сколько ему было угодно.

По уходе царя князь Меншиков должен был занимать его высочество. Тайный советник Бассевич пошел в это время с царем на луг (nach der Pleine), где принужден был пить простое вино. Между тем генерал Ягужинский напомнил его высочеству, что теперь пора просить царя о даровании свободы взятому под Полтавою в плен графу Бонде (который, по желанию его высочества и по просьбе генерала Ягужинского, привезен был к здешнему двору из Москвы. Он принадлежал к одной из знатнейших шведских фамилий, почему герцог и хотел сделать удовольствие шведам, в особенности своим приверженцам (Герцог, родной племянник, по матери своей, Карла XII, воспитавшийся в Швеции у своей бабки, имел право на престол шведский, занятый в то время теткою его, которая вышла замуж за принца Гессен-Кассельского.)); за ним тотчас послали, и когда он явился, герцог представил его царю (находившемуся в это время в небольшой приятной аллее, где стояла превосходная мраморная статуя Венеры <Fides> с покрытым лицом) и просил даровать ему свободу, на что его величество сейчас же и согласился. Его высочество много благодарил за такую милость, равно и граф Бонде, целовавший у царя руки и полы кафтана. Так как не нашлось под рукою лишней шпаги, то его высочество, забывшись от большой радости, снял свою собственную и отдал графу, тогда как ему следовало поднести ее сперва царю, который взял шпагу Ягужинского и подал графу, после чего последний возвратил взятую им от его высочества.

Около девяти часов, когда вынесли вон столы, уставленные сластями, начались танцы в той же галерее, где танцевали в день празднования коронации. Его величество царь с царицею, его высочество со старшею принцессою и князь Меншиков с младшею открыли бал немецким танцем, после которого его высочество танцевал со старшею принцессою менуэт. Потом танцевали: она же с генералом Ягужинским, младшая принцесса сперва с ним, потом с его высочеством, его высочество с одною из дам, и так как общество было многочисленно, то танцы продолжались до двенадцатого часа ночи. Но его величество царь тотчас после первого танца (то есть первого менуэта, который его высочество танцевал с старшею принцессою) удалился к мужчинам. Около двенадцати часов зажгли фейерверк, устроенный перед самою галереею на нескольких для того приготовленных больших барках. Между прочим горело изображение человека с бороною (Egge) на голове для защиты от дождя и с русскою надписью наверху: Дурное прикрытие. Некоторые думали, что это намек на английскую эскадру, высланную для прикрытия Швеции. Покамест горел этот девиз, было пущено множество ракет, водяных шаров и маленьких бомб, или бураков. Во все время фейерверка подле меня стоял некто Бюлау, о котором я еще в Париже читал в газетах, что он по контракту, заключенному с царем, взялся зажигать корабли на расстоянии тысячи шагов, пускать пушечные ядра на версту и более и делать множество других неслыханных опытов с порохом. Царь письменно обещался за исполнение всего этого выплатить ему тотчас же восемьдесят тысяч червонцев. Этот барон Бюлау завязал со мною разговор, смеялся над фейерверком и уверял, что хотя в сравнении с тем, что он знает, такой фейерверк не больше, как детская игрушка, однако ж и ту заимствовали у него. Я всячески старался поблаговиднее отделаться от несносного болтуна, который говорит без умолку, особенно когда бывает пьян, и наконец успел отвязаться от него, заговорив с одним из моих приятелей, тут же стоявшим. Но только что я обратился к другому, он тут же подошел к князю Меншикову, который стоял близко от нас, и начал с ним толковать. Князь, зная его характер, также искал поскорее развязаться с ним, однако ж, несмотря на то, скоро вовлекся в спор и должен был выслушать много пустых слов, за которые десятеро других могли бы попасть в Сибирь; но князь не обращал на них внимания, следуя примеру царя, который все спускает этому человеку, пока не окончилось его предприятие. Говорят, однако же, что в этот день, несмотря на такое терпение царя, он сильно рассердил его величество тем, что во время разговора не давал выговорить ему ни одного слова и не обращал никакого внимания на многократную просьбу замолчать хоть на секунду и выслушать ответ, так что государь плюнул ему наконец в лицо и удалился. Царица с дамами оставалась в саду до конца фейерверка, но принцесс, по причине вечерней прохлады, давно уже не было. Так кончилось празднование Полтавского сражения, и мы разошлись все по домам.