Алексея Николаевича Ермолаева я увидел впервые в "Спящей красавице". Вместе с Семеновой они исполняли па-де-де принцессы Флорины и Голубой птицы.
У Ермолаева были изумительные прыжки (субрессо) и какой-то особый, природный выгиб спины, который придавал всем его движениям неповторимый абрис. Он прекрасно делал пируэты, заноски, был блестящим кавалером.
В новейшей балетной истории он остался как героический танцовщик. Думаю, диапазон его возможностей был значительно шире и, как у Марины Семеновой, не раскрылся до конца в силу многих причин. Но если говорить об Алексее Ермолаеве как о героическом танцовщике, то, на мой взгляд, он был замечателен. Непостижимым образом он мог кипящую лаву своего темперамента облекать в строгую, я бы сказал, загадочно-целомудренную форму.
О Ермолаеве вышла книга его друзей, исследователей, учеников. И это - хорошо. В эпоху, на которую пришелся наш расцвет, кино не спешило фиксировать скоротечное и эфемерное искусство танцовщика. Остались в памяти спектакли, остались ученики, и вот - книга.
Игоря Моисеева и Михаила Габовича я хорошо знал еще по школе. А Габовича и раньше, по Мастерской Драматического балета. Он пришел поступать туда, красивый молодой человек, развитой, умный. Когда на экзамене его спросили, что он будет танцевать, Миша ответил: "Итальянского нищего". Коронный номер Мордкина! На всякий случай экзаменаторы уточнили: "Тот самый, который танцевал Мордкин?" Габович без запинки ответил: "Да, тот самый. Только Мордкин танцует его, как мужчина, а я, как мальчик". Это всех позабавило и заинтересовало. Миша действительно станцевал "Нищего" темпераментно и всем очень понравился. Его приняли в Мастерскую, а потом и в школу при Большом театре.
В училище в "капустниках" устраивались модные в ту пору суды над литературными героями. Игорь Моисеев обычно выступал обвинителем, а Михаил Габович - адвокатом. (Отец Моисеева был юристом и помогал молодым людям составлять свои речи по всем правилам судебного искусства.) Надо сказать, оба они обладали ораторским даром. "Процесс" вершился ими в блестяще обоснованных тезах, в нарастающем состязании обвинения и защиты. Все с захватывающим вниманием следили за их поединком.
Позже, став танцовщиком Большого театра, Габович на художественных советах тоже выступал по всем правилам ораторского искусства.
Роли давались ему легко. Мне как танцовщику все время приходилось что-то преодолевать, к тому же мешал мой невысокий рост. Мне трудно было найти себе партнершу. А Габович был красив и всей повадкой - "аристократ голубых кровей". Он обладал всем, чем только может природа одарить человека. Он просто создан был для классического репертуара. Базиль в "Дон Кихоте", принц во всех трех балетах Чайковского - "Спящей красавице", "Щелкунчике", "Лебедином озере", рыцарь Жан де Бриен в "Раймонде", Солор в "Баядерке", Альберт в "Жизели" Адана... Трудно сказать, в каком спектакле он был лучше!
Свободное копирование
