Однако я сильно забежал вперед от того дня, когда Воронцов сообщил мне, что я буду танцевать Колена. Итак, повторяю, Кандаурову я видел лишь со сцены и как партнершу не знал совершенно. Меж тем у каждой балерины есть свои особенности. У одной может быть тяжелее корпус, тогда ее нужно держать чуть выше талии. Так ей будет удобнее. Если, наоборот, корпус легче, а ноги тяжелее, - чуть ниже. Тут миллион тонкостей, которые распознаются лишь на репетициях. Потом, одна танцовщица хорошо вращается в пируэтах, а другую надо "подтолкнуть". Причем нужно знать, как это сделать. Ведь если она упадет, скажут - завалил, сам же виноват!
Такие мысли неслись в моей голове, пока я растерянно стоял перед Воронцовым. И наконец оформились в робкое: "А как бы порепетировать?" Воронцов сказал, что Кандаурова репетировать не может, вечером у нее спектакль (как будто у меня не было вечером того же спектакля!). Потом он немножко сжалился: "Перед началом порепетируете прямо на сцене".
Столь скорый ввод в спектакль по тем временам не был экстраординарным. Так с молодыми артистами поступали довольно часто. Как в воду бросали. Считалось, что профессионалу няньки не положены по штату. Он должен уметь выступить в любой момент. А институт репетиторов возник много лет спустя.
Дома я уединился в своей комнате и стал вспоминать партитуру, так сказать, балетный текст, то, что я знал по памяти. Так мысленно я прошел весь спектакль. И в страшном волнении поспешил в театр. Быстро загримировался (тогда танцовщики делали это сами) и стал в нетерпении ждать Кандаурову, которая все еще не появлялась из своей артистической уборной. Леонид Жуков вышел со мной на сцену, и в самых общих чертах мы уточнили порядок движений. Он показал мне, из какой кулисы и на какую музыку я выхожу. Наконец появилась и Кандаурова, тоненькая, прелестная, надушенная. И я, восемнадцатилетний трепещущий дебютант, дрожащими руками впервые взял ее за талию. Едва мы успели сделать несколько движений, как свет в зале погас. Публике объявили, что вместо заболевшего Леонида Жукова выступит Асаф Мессерер. Зал обычно проявляет интерес к новому имени и известную благосклонность.
Об образе, естественно, я не думал, войти в него просто не успел. В первом акте ходил по сцене в туфлях на каблуках - танцы в "Тщетной предосторожности" были полухарактерные и классические - и все равно был напряжен, скован. Файер со своего пульта без конца мне улыбался - мол, ничего все идет хорошо!
Перед началом второго акта мы с Кандауровой успели порепетировать адажио. Прямо на сцене, перед закрытым занавесом, и Файер нам его пел. "Вариацию я не буду с вами проходить, - сказал он. - Ты ее знаешь прекрасно, я уверен. Но на прыжках не затягивай и пируэтами не увлекайся. Сделай два, и все". - "Ну, хоть еще два лишних можно?" - поклянчил я. "Ни за что!" - отрезал он.
Однако второй акт был самым трудным. Вначале Колен все в тех же туфлях на каблуках отплясывал с пейзанами. Затем он уходил в кулисы, переобувался там и па-де-де с Лизой танцевал уже в балетных туфлях. Мне это всегда казалось фальшивым. Если роль за мной закрепят, думал я, все сделаю по-другому. Вариация Колена состояла из восьми частей. Так ее уже никто сейчас не танцует. Там были большие прыжки - эшапе, начинавшиеся заносками с окончанием во вторую позицию, а потом со второй позиции с заносками в пятую. Восемь прыжков по диагонали, так что к концу уже не хватало дыхания! Затем следовали со-де-баски, потом прыжки на арабеске - с одной ноги вокруг себя. И то же самое - с другой ноги. Или же Колен исполнял пируэты - ан дедан и субрессо. Его ноги подтягивались сзади кверху и корпус изгибался наподобие лука.
Два-три лишних пируэта в этом акте я все-таки сделал. Файер почувствовал, что в определенном месте я взял слишком большой форс и затянул для меня немного музыку, чего он в общем-то делать не любил.
Словом, одолели и второй акт. А перед третьим и вовсе не стали репетировать. Действие строилось в основном на игре Лизы, ее официального жениха Никеза, Марцелины и Колена. Я лишь договорился с Рябцевым о некоторых деталях мизансцен и так, экспромтом, станцевал весь акт.
Успех был очень хороший. Публика меня приняла. И Кандаурова тогда осталась мной довольна. Она почувствовала, что у нас может получиться дуэт.
С тех пор Колен стал моим спутником на долгие годы. Я полюбил этого крестьянского парня, который мог постоять за себя и свою любовь. Если мои позднейшие принцы, их черные бархатные костюмы и канонические па вынуждали меня к невольному аристократизму, то стихия балетной комедии Доберваля раскрепощала во мне юмор, чистосердечие, фантазию.
"Тщетная предосторожность" пленила меня и свободой импровизации. Сколько смешных мизансцен мы разыгрывали с исполнителем Никеза! Тот всячески вредил моему герою, причинял ему массу неприятностей, даже толкал его. Колен же изображал из себя простака, пускался на хитрости, обнимал Никеза за плечи. Но перед па-де-де с Лизой я поманил Никеза попросил его нагнуться. Тот не понял, но выполнил мою просьбу. "Ниже, ниже..." - посоветовал я. На глазах у изумленной публики я сел на него верхом и стал переобуваться. Тот был просто потрясен. "А теперь возьми и убери туфли", - приказал я. Чуть ли не в столбняке тот уносил их со сцены, то и дело оглядываясь на наш любовный дуэт с Лизой.
Свободное копирование
