Время катилось вперед. Вновь настала весна, мне исполнилось 10 лет. Затем пришло лето 1920 года, когда мы со знакомыми ребятами стали заниматься в бойскаутском отряде. Сплотившись, начали задирать ребят с других улиц. Вооружившись рогатками, ходили на берег лимана, забирались в разрушенные мельницы, находили там куски чугуна, крошили их на мелкие части и этими кусочками стреляли. Получилась очень опасная игра, но это нас не пугало. Ведь кругом тоже шла опасная война. Игра в войну была для нас главной. Там же я впервые увидел и футбол. Играли на площади. Правила были не ясны, но сама игра захватывала. Мяч был один, он принадлежал какому-то пареньку, и он сам тут всеми командовал. Однажды я познакомился с одним мальчиком. Его звали Виталий. Типичный гимназист четвертого класса: форма, шинель, фуражка. Немного восторженный, мечтательный парнишка. Он сказал: «Давай вызовем весь отряд на бой. Поставим на забор палки, накинем на них шинели и будем из-за укрытия бить их, как зайцев. Я в это дело не сильно, но поверил. В отряде были очень решительные парни, не такие, как я с Виталием, однако же, пошел и передал им вызов. Там это было воспринято всерьез, и у меня первым делом отняли оружие, то есть, рогатку. Но следующий день было воскресенье, и отец решил всей семьей ехать в Софиевку. Возражать было бесполезно, мы сели в экипаж и отправились на прогулку. Софиевка - огромный парк, нечто вроде дендрария. Там даже в то время велась научная работа. Парк этот известен на всю Украину. Было очень интересно погулять по тенистым аллеям, но в душе я чувствовал себя неважно – ушел от боя. День мы провели чудесно. На следующий день в госпитале на лестничной площадке я увидел стенгазету. Читаю заметку: «Наш начальник санитарной части Барунин на казенном экипаже ездил с семьей на прогулку в Софиевку. Конечно, прогулка хорошая вещь, но причем здесь казенный экипаж?» А ниже частушки:
Мама, мама, что мы будем делать,
Когда настанут летние жары?
А Барунин дал нам к лету
Теплые штаны.
Комиссар полка был человек серьезный и любил критику. Не знаю, как к этому отнесся отец. Скорее всего, считал себя правым, ведь теплые штаны через несколько месяцев очень пригодились тем, кому они достались.
18 марта - день Парижской коммуны. Этот праздник отмечался очень широко, обязательно устраивался митинг или собрание, выступали артисты или самодеятельность. На такое собрание попал в Умани и я. Собрание происходило в театре. Зрительный зал был полон. На сцену вышел начальник политотдела дивизии и начал речь. Он сказал: «Товарищи! Встаньте, шапки долой, только так я могу говорить об этих людях, отдавших свою жизнь за первую в мире коммуну…» Потом все сели, и речь продолжалась. Собрание кончилось концертом.
Самым любимым занятием в то время стали для меня лошади, я пропадал на конюшне каждый день. А по вечерам, когда кони возвращались домой и немного остывали после дневной работы, мы с мальчишками вели их на лиман на водопой, забирались на лошадей и степенно, придерживая уздечки, ехали к воде. Вот лошади напьются, тогда скидываешь рубаху и штаны, садишься верхом и ведешь коня на глубокую воду. Тут его моешь, обливаешь, на берегу конь отряхнется, поваляется на траве, мы тоже немного обсохнем и гоним табун домой. И тут начинается дикая скачка. Летим карьером чуть ли не прямо в конюшню. На ходу соскакиваешь, останавливаешь коня или пускаешь его в стойло одного. Дальше - кормежка, уборка за лошадьми, а тут уже и вечер, идешь скорее домой, очень хочется есть самому.
Дома серьезный разговор - учитель был, ждал тебя, а ты не пришел… Вообще, рос я вольницей.
Свободное копирование
