2 октября. Я получил два письма от матери и одно от Анны Петровны. Первая обнадеживает присылкою денег на лошадь и прочие издержки. Хорошо, если бы ей удалось, как говорит, через месяц их выслать. Она сообщает тоже смерть Василья Львовича Пушкина, отшедшего 20 августа 1830. Своими литературными трудами хотя он не стал на ряду первостатейных писателей нашего времени, однако многие из его мелких стихотворений отличаются чистотою слога и легкостью. - Его "Опасный сосед" у нас покуда единственный в своем роде.
Анна Петровна сообщает мне приезд отца ее и, вдохновленная своей страстью, велит мне благоговеть пред святынею любви!!!
Сердце человеческое не стареется, оно всегда готово обманываться. Я не стану разуверять ее, ибо слишком легко тут сделаться пророком.
Как и прежде, я просиживаю дни у Ушакова, играя в вист с переменчивым счастьем.
12 октября. Покуда не перестану я занимать деньги! когда я перестану страдать душевно от недостатка оных?
Сейчас я кончил письмо к матери в ответ на писанное ею от 20 сентября, с которым она мне прислала "Телеграф" и "Литературную газету", которые меня чрезвычайно теперь занимают: в них только я нахожу забвение моего печального положения. Обещания матери мне очень дороги, но все они не облегчают моих нужд, которые угнетают мне ум и душу...
15... Также получил я одно немного запоздалое и очень нежное письмо Анны Петровны от 14 апреля!! - и то хвала нашей почте, что письма совсем не пропадают.
Что касается до сквирских новостей, то их мало: театр, там появившийся, все еще существует, два раза в неделю играются на нем комедии Коцебу и т. п. Труппа не блистательная, даже и хорошенькой актрисы нет ни одной, но по месту и публике она очень хороша. Последняя, состоящая из городских чиновников и нашей братьи офицерской, не может быть взыскательна, ибо очень не многие из оной видели лучшее. И сцена, поставленная в сарае жидовской корчмы, очень изрядная, места, разделенные на ложи (!!), кресла и партер, или лавки, вмещают с сотню зрителей, - чего же более можно требовать от сквирского театра? Мою красавицу в трактире, со всем ее домом, жестоко побил пьяный мой сослуживец Милорадович, человек пустой и чрезвычайно задорливый, который с первой встречи с ним мне очень не понравился.
Откинув всякое лицеприятие, подобный поступок - без причины поругать слабую женщину - низок: несмотря на 1500 руб., которыми он за это обязан поплатиться, стращают нас закрытием любимого трактира. Удивительно, как нас этим испугают, и много мы потеряем! Но оставим это. Пользуясь случаем слушать оправдания, я много говорил с недоступною, хвалил ее прелести: зубы, ножки (те и другие точно хороши), даже последние ласкал; на мои любовные слова отвечала она иногда улыбкою. Говоря с миленькой своей дочерью, она назвала ее сердцем (очень обыкновенное выражение у поляков). "Когда же вы меня так назовете?" - спросил я, и, к удивлению моему, сложив с уст обыкновенную в таких случаях печать молчания, она отвечала "не знаю"; на другой ее ответ, что я над всеми так смеюсь, я отвечал: когда это насмешки, то она могла заметить, что я над нею одной так смеюсь. Конечно, я весьма медленно подвигаюсь вперед, но все еще безумной надежды не теряю, тем более, что это единственное развлечение, которым я могу пользоваться в бедном образе моей жизни.
Свободное копирование
