15 ноября... Вечер я просидел у Рудольтовского, где был и Рошет; мы говорили много про Петербург и с Рошетом про П у ш к и н а; он был со Львом и Павлищевым вместе в лицейском пансионе. - Вчера вечером пошел мелкий дождь осенний после тумана, с утра обложившего небо, который согнал бы весь снег, если бы поутру мороз не остановил оттепели.
Совсем неожиданно принес мне Шедевер и Якоби большой пакет писем от матери и сестры. Кроме того, что обе написали мне по длинному и очень милому письму, первая вложила еще в пакет целую тетрадь почтовой бумаги, чтобы я ее всю употребил на ответ ей. - Оба много меня обрадовали и утешили; давно я не получал столько занимательных и нежных, особенно материно полно чувств истинных. Она рассказывает, как ей понравилась Москва и как она приятно провела там время, - чрезвычайно меня радует, что от всегдашних ее хлопот по управлению имением и забот о нас, она в Москве в кругу старых своих знакомых нашла отдохновение. Я бы все сделал, что от меня зависит, чтобы исполнить ее желание жить по зимам в Москве. Пора ей отдохнуть от вечных беспокойств, а сестер вывести из деревенской глуши. - Сестра тоже разговорилась в своем письме против обыкновения; здесь это первое ее письмо, которое заслуживает название. Жалобы ее на жизнь, которую она ведет, справедливы: положение девушки ее лет точно неприятно; существование ее ей кажется бесполезным, - она права. К несчастью, девушки у нас так воспитаны, что если они не выйдут замуж, то не знают они, что из себя делать. Тягостно мыслящему существу прозябать бесполезно, без цели. Она хочет, чтобы в письмах моих я менее рассуждал, а более писал про Турцию, - верно, что ей невозможно себе представить, что про степь, поросшую одним терновником и бурьяном, в которой мы кочевали всю кампанию, можно бы много занимательного написать. Мать все еще пишет из Малинников, но обещает через несколько дней выехать в Тригорское. Она говорит, что уверенность быть в состоянии скоро мне из Тригорского выслать значительную сумму денег ее утешает: и мне бы это весьма приятно было, ибо я скоро буду в затруднительном положении насчет денег. Удивляюсь, что с этой почтой не получил я письма от Анны Петровны, - она уж очень давно не писала; здорова ли она и как живет теперь?
17 ноября... Нельзя не подивиться административным распоряжениям нашей армии. Сперва держали нас донельзя под Шумлою, едва не переморив людей от холоду и лошадей от недостатку корма. Дождавшись самой дурной погоды, потом поставили нас в зимние квартиры, где нет продовольствия, чрезмерная теснота и, наконец, вдобавок ко всему, чума, - должно признаться, что подобного нигде не встретишь, кроме в нашей родной России. Немного это чести приносит талантам и заботливости о войсках героя Забалканского.
19 ноября... У Ушакова взял я прочитать 1-ю часть войн России с Турцией Бутурлина, пер. Гречем. Сегодня я прочел первую войну Екат. 1769 - 74, веденную Румянцевым. В описании сих походов мало замечательного и поучительного, одна только битва Кагульская достопримечательна. Если вся история Бутурлина так писана, то немного в ней хорошего. Теперь буду я писать к Анне Петровне.
20 ноября... Вот наступил 5-й год царствования Николая; прошла первая олимпиада, но мало, кажется, сделалось улучшений в продолжение этого времени. Мы окончили две войны, - взяли с правоверных много золота, но последнее много стоило нам крови, государству мало они принесли пользы. Несмотря на бурное и кровавое начало, можно еще ожидать добра от этого царствования. - Надолго, кажется, мы спокойны от крамол, - это поколение, по крайней мере, усмирилось. За будущее, однако, нельзя поручиться, если не искоренят причин, возбудивших первый бунт.
Свободное копирование
