24 августа... Вчера вечером был я у Муравьева и Ничеволодова. Оба были очень любезны со мною. Муравьев про меня говорил Ничеволодову, он очень давно уже никого не видал из Вульфов; тем выгоднее, что он припомнил родство. Хотя он любит немного похвастать, но должен быть весьма любезный человек.
Говорят, пришла почта; надежда есть еще, что я с ней получу письма, - но если нет?., что мне тогда делать? где найти денег, потому что я уже теряю терпение так жить, как я живу. Когда я доживу до того времени, что не стану нуждаться ими? В университете, в Петербурге и, наконец, здесь - везде я прихожу в одно затруднение. Меня уверяют, и мне часто самому приходит в голову, что я счастлив; здесь мне нельзя пока жаловаться на счастье, особенно с тех пор, как я жил с Денисьевым. Разъехавшись с ним, оно, кажется, опять обернулось ко мне; мое представление кажется мне первым его благосклонным взглядом. Если я каким-нибудь способом поправлю мое хозяйство, то я уверюсь в хранящей меня деснице, в существовании моего гения. Но как это может случиться, не предвижу. Как-то идет наше хозяйство? Вот пришел первый срок уплаты процентов за Малинники, устроила ли маменька нивы? Все важные вопросы.
25 августа... Мои обстоятельства все те же еще; а как они не поправились, то и становятся каждый день хуже. Ежедневные необходимости, самые ничтожные, как-то касающиеся до пищи, одежды и т.п., кажутся совершенно незначащими, когда в них не нуждаешься; но как скоро одна только из этих мелочных наших привычек не удовлетворяется и нам чего-нибудь недостает, то нас это весьма расстраивает, несмотря на все рассуждения, что недостойно человеку заниматься такими мелочами, как существу, одаренному преимущественно умственными способностями...
Свободное копирование
