13 ноября, четверг. От самого Доренко утром узнал, что банда, уже чуть ли не год терроризировавшая все Подмосковье, задержана и даже уничтожена. Обычно ночью бандиты кидали на дорогу шипы, и потом, когда со спущенными шинами машина останавливалась, расстреливали пассажиров. Это было настолько серьезно, что милиция рекомендовала водителям не останавливаться на месте подобных "проколов", а ехать на дисках до первого людного места. Бандиты -- выходцы из Средней Азии, все исповедуют радикальный ислам. Главарь вроде бы киргиз, был убит, двое его сообщников в каталажке. Самое удивительное -- база бандитов оказалась в загородном доме начальника управделами Генпрокуратуры Алексея Староверова. Я не поверил, но не поленился, полез в Интернет -- все так, из деталей -- все это происходило в поселке Удельная, на улице Горького. Именно здесь коттедж начальника. Во время штурма бандит бросил из окна гранату. Коттедж загорелся. Вопрос, как начальник этот коттедж купил, пока не задан. Доренко абсолютно уверен, что начальника отмажут. Вопросов о Высшей справедливости и существовании Бога не задаю.
Но это не единственный сегодня скандал. В Интернете, как водоросли на берегу после прилива, новое сообщение. Здесь я включаю цитату без правки. "Избранный губернатор Новосибирской области Владимир Городецкий на днях попал в свой первый медийный скандал федерального уровня, перепалка между журналистом Владимиром Соловьевым и властями области продолжилась накануне. Конфликт стал набирать обороты 11 ноября, когда в эфире радийной программы "Полный контакт" на "Вести ФМ" Соловьев поделился впечатлениями от Новосибирска, где он побывал со своим моноспектаклем... Изначально речь зашла о запахе сероводорода в Москве, но после нескольких звонков в студию от жителей Новосибирска разговор ведущих зашел о Сибири. Ссылаясь на "некоторые данные", Соловьев заявил, что в последний день работы мэром Владимир Городецкий выдал сто землеотводов "с барского плеча". Также журналист отметил "талантливость" сына губернатора, занимающегося строительством, и возмутился "наглым, омерзительным воровством" на местном уровне. Так, по данным журналиста, построить каток в Новосибирске стоит втрое дороже, чем в Москве. Упомянул он и об огромном количестве пивных в Новосибирске... "Если заняться только региональным воровством -- страна заживет по-другому, -- сказал ведущий. -- При этом понятно, что это не только в Новосибирске. Все ждут, когда посадят Васильеву и Навального. А до регионалов когда дойдут? Такое впечатление, что никогда"".
К двум часам поехал в Институт языкознания, сегодня здесь уже по-настоящему защищается Марцис Гасунс, мой ученик. Марцис поступил ко мне лет пятнадцать назад, время было смутное, поступил как иностранец из Прибалтики, платный, говорил по-русски плохо. Оплачивал его обучение какой-то родственник. Я сразу понял, что с плохо говорящим иностранцем никто возиться не станет, а может быть, никто из наших и не справится, и взял его к себе в семинар. Уже на третьем курсе парень занялся санскритом, да и вообще смотрел куда-то в сторону более формализованную, нежели русская словесность. Поковырялись мы с его дипломом, сдал. Уехал, наверное, за какой-то дамой в Сибирь, несколько раз мне писал.
Защита проходила и требовательно, и как-то по-молодому весело. Сложная и, как у меня на защите, огромная, чуть ли не в 500 страниц диссертация. Художественный компонент в натуре давал о себе знать. Оппоненты отметили, что есть сбои и в стиле, и в манере изложения ("эти рукописи, кроме библиотечных мышей, никто не видел"), слишком художественно. Мы с моим студентом оказались похожи и в другом: у меня, когда я защищал университетский диплом, были разные емкие приложения, и моя кандидатская, ставшая докторской, диссертация была чуть ли не в 500 страниц. Я так же, как и мой бывший студент, не люблю выводов, когда все сказано.
В конце "свободной дискуссии", что редко бывает на ученых советах, я коротко выступил и получил аплодисменты. Я сказал, что стиль и "художественность" -- это моя вина, что я говорил ребятам, что если роман начинает надоедать, то следует его заканчивать, что в художественной литературе выводы не приняты, а достаточно ткани произведения. А потом я вспомнил, как мальчик, плохо говоривший по-русски, поступал в Институт, и вслух поразмышлял, каков же потенциал русской культуры и нашей системы образования, что мы за небольшое количество лет смогли превратить несмышленыша в блестящего молодого ученого.
Марцису подарил я оба тома "Власти слова" -- в память об этой защите, а Валерию Демьянкову -- несколько томов Дневника и последнюю книгу, в которой есть фрагмент о нашем с ним путешествии в Прибалтику.
К семи я уже пришел на Пречистенку. Сегодня в музее Пушкина празднуют юбилей Полякова. Пожалуй, это, если не считать юбилея Е. Сидорова, самый роскошный юбилей. Никакого фуршета, сначала в аванзале всем дали по бокалу шампанского, а уж потом, за столами в огромном атриуме (видимо, Наташа, жена Юры, все взяла под свой контроль) кормили не только сытно, без экономии, но, пожалуй, даже и роскошно. Народа или 200, или 150 человек, не меньше. Официанты в белых перчатках и все стройны и хороши, как пушкинские молодцы. Публика была, в общем, своя, постаревшие писатели с очень неплохими именами. Были, конечно, и официальные, кроме нужных, фигуры. Приветственное письмо прислал Путин, а вслед за ним кто-то из Администрации Президента. Были заместитель министра культуры Аристархов, Новиков, владелец всего нашего книжного издательского мира, из телевизионщиков -- Алексей Пушков, я, кстати, сидел с ним за одним столом. Выступали соратники -- Лариса Васильева и Олег Попцов, даже Сережа Шаргунов. Вел все это сам Поляков, очень неплохо, артистично, иногда сам читал свои стихи, в другой раз читал стихи Валентин Клементьев. Кого-то из ораторов Поляков вызывал из зала, кто-то выходил сам. Честно говоря, Юра, посадив меня очень близко к сцене, рассчитывал на меня, как на резерв главного командования. Но резерв не понадобился, а сам я не вызвался. Моя внутренне подготовленная речь пропала. Я бы, конечно, начал с качества еды, потом прошелся бы по "Полету валькирий" Вагнера -- под эту музыку герой дня появился на сцене, но главная моя мысль -- о его стойкости по отношению к минувшему времени, никого не предал, не переметнулся, всегда был тверд. Мысль эта осталась невостребованной. Основной мотив всем высказываниям задал Говорухин: живой классик и любимец публики!?
Дома, когда около десяти пришел, в свежем номере "Литературки" прочел почти полосный материал о новом фильме Н. Михалкова. Даже два материала. Большая статья Тимура Зульфикарова -- он в восторге, но у него есть замечания, даже не статья, а небрежное эссе якобы гения, и фундаментальная Александра Кондрашова. У этого нет смысла подластиваться к Михалкову и раздражаться, как Зульфикаров, от собственных неудач в кинематографии. Увидев фамилию Кондрашова, я сразу понял -- этот слабины не даст. Теперь кроме мнения Доренко у меня есть еще и существенные замечания Кондрашова. Он, кстати, начинает статью с того, что въехавшие в Одессу на трамвае красные сразу подстрелили случайно оказавшегося на их пути павлина. И даже здесь есть картинка. Бедный павлин! Я вспомнил знаменитый кадр Феллини из "Амаркорда" -- павлин под снегом.
Свободное копирование
