7 октября, вторник. В час дня мы все, Ученый совет и "актив", в который включен и наш агент-экспедитор Коля, уже сидели в конференц-зале. Вошли гуськом министр культуры Мединский, Владимир Толстой, который, еще проходя к сцене, успел за руку поздороваться со мною, за ними шли Алексей Варламов и заместитель министра Ивлев. Не могу сказать, что процедура прошла блестяще. Очень коротко и с некоторой натугой несколько слов сказал Мединский, потом в раздумчивой интеллигентной манере Владимир Толстой, помощник президента по культуре, рассказал о том, что знает Варламова много лет и что надеется, что с его приходом Институт снова взлетит в своей славе. Существенно -- обещал поддержку правительства. Речь Варламова я не очень запомнил, в ней слишком много было знакомого. После министр имел неосторожность спросить, не хочет ли кто-нибудь высказаться. Одновременно сидевший передо мною Евгений Рейн и я подняли руки, но со своим панегириком власти и новому исполняющему обязанности ректора Евгений Борисович уже помчался на трибуну. Я начал с того, что еще никто и никогда Рейна опередить не мог. А потом высказал, может быть коряво, несколько тезисов. Судя по тому, что представили не ректора, а еще исполняющего обязанности, Институт пока не лишили его академических вольностей. Второе, я имел смелость подумать, что смена одного исполняющего обязанности ректора другим исполняющим обязанности не означает, что первый исполняющий работал плохо. Конечно, я имел в виду Л.М. Цареву и сказал, что за последнее время она существенно освободила Институт от ряда недостатков. Я все время говорил, как точен выбор министерства, потому что и наш выбор склонялся именно к Варламову. Его и чуть позже Олега Павлова -- и это было сказано -- мы и брали с дальним прицелом именно сделать из них в дальнейшем ректоров. В том числе я вспомнил эпизод, как в прошлый раз опрашивал всю кафедру: кто хочет стать ректором? Даже приходил, приостановив заседание кафедры, к Алексею в аудиторию, он в это время вел семинар: Алеша, хотите? Все это к тому, что зря министерство так активно во все это вмешалось, наверное, и сами собой выбрали бы. Закончил я грустной институтской статистикой: как правило, в Институте выигрывает выборы вольный соискатель, а не исполняющий обязанности ректора. После меня, не без аплодисментов закончившего свою речь (народу особенно понравилось, что я не забыл о Людмиле Михайловне), выступила с горячим словом Олеся Николаева. Инна Ивановна, которая тоже любит выступать на подобных собраниях, к сожалению, пришла уже к самому концу и не сориентировалась, а Станислава Бемовича не было.
Семинар, как мне кажется, прошел довольно тускло. Саша Парфенова и Глеб пишут хорошо, но, как мне кажется, эротика и мат становятся у наших студентов чем-то похожим на фэнтези -- все собирается из блоков, легко, и, главное, собственный половой орган как объект наблюдения очень доступен.
Пропускаю свою поездку на студию, чтобы почитать стихи о Первой Мировой, -- готовят какой-то перфоманс, я читал переводы английского поэта. Мне это было интересно.
Вечером был на спектакле в "Новой опере". Давали премьеру -- оперу Моцарта "Свадьба Фигаро". Думал получить легкое, искристое удовольствие, но промучился почти три часа. Даже музыка звучала как-то глуховато, я уже не говорю о самом сценическом действии. На сцене чуть наклоненная в сторону зрителя огромная кровать -- на ней, собственно, все и происходит. Я бы сказал, с европейской заумью. Если Керубино нужно выпрыгнуть из окна в сад, приносят "окно", сад изображают девушки, над каждой колышется какая-то ветка, эти деревья чуть ли не целый спектакль уныло бороздят просторы необъятной кровати. Трагикомедия в двух действиях. В афише в качестве просветителей стоят почти сплошь зарубежные имена: музыкальный руководитель и дирижер -- Ян Латам-Кёниг, режиссер -- Алексей Вэйро, сценография -- Ульрике Йохум, костюмы -- Ян Майер, хормейстер -- Юлия Сенюкова, художники по свету -- Ханнес Зеземанн, Ханс Фрюндт, продюсер -- Петер Шварц. Женщины -- графиня и Сюзанна, пели превосходно, мужики -- и Фигаро, и Альмавива, недотягивали до свободы. А я, между прочим, помню -- слушал, когда было мне лет четырнадцать, -- изумительно веселый спектакль, правда, Россини, "Свадьба Фигаро" в Музыкальном театре Станиславского и Немировича-Данченко. Ставил, кажется, сам Немирович-Данченко. Все простенько, в обычных реалистических декорациях.
