14 августа, четверг. Весь день с утра читал прекрасную повесть Юрия Пахомова "Гражданин мира". Это история молодого человека -- не обошлось и без высоких, из ЦК, родителей, и без любви иностранки. Молодой человек действительно переменил в силу разных обстоятельств родину. Теплый парень, талантливый, порядочный, смелый, но так уж сложилось. Попутно его глазами даются сцены разных конфликтных ситуаций в Африке. В Эфиопии, в Судане, в Анголе. Не только интересное, социально и политически нагруженное чтение, но еще и все прекрасно написано. Недаром, кажется, все-таки именно Пахомов стал у нас на конкурсе "Пенне" одним из недавних лауреатов. Пока читал, не только отмечал особо интересные и поучительные истории, но и кое-что бытовое. Например, о когда-то таинственном и знаменитом Институте военных переводчиков. Зацепился за цитату, потому что человек, учившийся в этом заведении, еще совсем недавно играл значительную роль в судьбе Лита.
"До поры мне, вчерашнему десятикласснику, поступление в институт казалось чем-то вроде забавы, отвлечением от недавней неудачи со Строгановкой (герой поступал и в это учебное заведение. -- С.Е.). Но когда захлопнулась железная дверь КПП, а меня переодели в курсантские шмотки, я испытал что-то вроде потрясения. Выяснилось, например, что наш институт не отыщешь ни в одном списке высших учебных заведений страны. Более того, из туманных намеков старшекурсников я уяснил, что ВИИЯ -- одно из подразделений разведки, замыкающейся чуть ли не на ГРУ".
Ну что, теперь многое мне становится ясно, подобное не забывается никогда. Еще одна забавная деталь, уже о контингенте. Как мало, оказывается, в мире меняется. Имею в виду стоянку автомобилей у нас на Юго-Западе возле МГИМО.
"Уже со второго курса каждый слушатель должен был сдать экзамены на право вождения автомобиля. Документ выдавался только во время командировок и после окончания института, все остальное время он мирно лежал в сейфе начальника факультета. В этом ограничении была своя логика. Учитывая, что факультеты, особенно западный, состояли из сынков начальства, около института нужно было оборудовать специальную автостоянку. Слушатели бы приезжали на автомобилях, а преподаватели -- на трамваях и автобусах". Непорядок.
Многое в повести этого умного и наблюдательного писателя Пахомова рассказывается и об интеллигенции. Вынужденно после смерти жены став гражданином мира, герой в свое время был наблюдателен и памятлив. Но об этом чуть позже, хорошую мысль и сочную цитату я не могу упустить.
Честно говоря, я не только весь день читал повесть Пахомова, но все время что-то делал на кухне. Вечером обещали меня навестить мои бывшие студенты Яся Соколов и Алена Бондарева. Обещала еще быть и Женя Коробкова, но -- опять забегаю вперед -- закрутилась девочка и не пришла. Решили собраться, потому что Алена на последних днях самостоятельного передвижения по городу, она беременна.
Кормил осетинским пирогом, фаршированным перцем и самодельным тортом. По размышлении поставил бутылку вина, но Алена пить не решилась, а Яся потребовал что-нибудь покрепче -- вынул ему из "хранилища" бутылку виски. Естественно, говорили о литературе. Алена выросла в хорошего аналитика, и самостоятельностью и резкостью мышления в какой-то момент она напомнила мне Валю. Я ребятам рассказывал о последнем прочитанном: о романе Ксении Букши и о романе Сережи Шаргунова. Алена рассказывала, как ее приглашали работать в издательство. Это было смешно, нынче издателя интересуют только деньги. Хорошего и модного писателя издательству надо вырастить. Кое-что Алена рассказала мне о Марине Саввиных, моей знакомой и редакторе "Дня и ночи". Она стала горячей патриоткой и, по словам Алены, мочит в твиттере всех, кто против "нашего" Крыма и бойцов Луганска и Донецка. Ну, а теперь, обещанная цитата. И это все, о чем мы все думали, вот как об этом же самом устами своей героини сформулировал Пахомов.
"Ты знаешь: моя тема -- русский андеграунд. Ни в каком ином государстве не возникло, да и не могло возникнуть такое явление. Искусство в Европе еще в начале века надолго застряло в запруде модернизма, засоряя галереи посредственными поделками. Другое дело искусство в тоталитарной России. Андеграунд в живописи и литературе возник в СССР практически одновременно, пророс как движение протестное. А результат получился разный. Художественный андеграунд -- в какой-то мере возрождение русской живописи начала столетия, литературный андеграунд -- сектантство, разрушившее традиционный код великой русской литературы. Сектантство со всеми его признаками. Враждующие между собой группы, кружки. И везде свой гуру, свой пророк и свой гении.
Существует мнение, что "шестидесятники" -- предтеча андеграунда. Вздор! Хрущевская оттепель -- зыбкий мираж, породивший таких же зыбких, лукавых фигурантов, вполне легальных и обласканных властями "подпольщиков". Я говорю о "великолепной четверке". А на поверку -- каждый оказался с душком, каждый, продав душу дьяволу, получил от власти охранную грамоту, став неприкасаемым. По крайней мере трое из них начертали поэмы о Ленине: Евтушенко, Рождественский, Вознесенский. В то время как многие литераторы-"шестидесятники" сидели в лагерях, "четверка" разъезжала по заграницам, их широко издавали, устраивали пышные презентации, они читали лекции в престижных зарубежных университетах, а некоторым цепляли на лацканы иностранные ордена и рыцарские кресты. Они демонстрировали Европе, что свобода слова в государстве развитого социализма реально существует. К этой компании вполне можно присоединить Виталия Коротича и Олжаса Сулейменова, тоже авторов "лениниан", с легкостью сменивших убеждения, как меняют поношенные перчатки. Бесспорно, Ленин -- фигура историческая, писать о нем нужно, но не с таким же продуманным, угодным властям подобострастием.
Вот в эту глухую пору в гнилостной среде застоя и зародился литературный андеграунд. И в нем не было запойной бесшабашности художников-авангардистов. Уже сейчас в их сектантской среде поговаривают: "Пушкин устарел", "У русской литературы есть только прошлое", "Тихий Дон" -- не более чем плагиат". И вот что любопытно, весь этот шабаш происходит под покровительством властей. "Толстые" журналы, для которых Россия заканчивается за Садовым кольцом, -- в руках либералов. Журналы эти получают дотации от государства, гранты, их спонсируют крупные финансисты вроде Сороса, обслуживает армия либеральных критиков. Такое впечатление, что русской традиционной литературы вообще не существует. Мне не удалось найти ни одной статьи о молодых поэтов русской провинции! А ведь так продолжаться не может. Русскую литературу целенаправленно заталкивают в гетто".
Свободное копирование
