22 апреля, вторник. Замечательно три часа подряд проходил семинар. Ребята хорошо и полно выступали; успел опросить почти весь семинар. Матвей Шуршиков сделал просто великолепный обзор прошлого семинара. Тот редчайший случай, когда и обстановка, и обсуждение, и суть произведения, и оценки автора обзора, и собственно "литературные места" полны и нарядны. Когда у кого-то получается хорошо, я радуюсь, будто это я сам. Опускаю необходимые кафедральные дела, а сосредотачиваюсь на очередном "парном случае".
Еще вчера позвонил Вася Гыдов, недавний директор ныне закрытой книжной лавки, с просьбой привезти ему еще одну пачку Дневника за 2009 год. Вася, конечно, в моем лице видит ходатая по его делам, и, как из моего Дневника видно, я регулярно и его защищал, и лоббировал на Ученом совете эту лавку и Васин бизнес. А вот сегодня, когда ехал в машине в Институт, вдруг подумал, а, собственно, так ли справедливо, что Вася с меня берет довольно значительные проценты за распространение? Я эту лавку открывал, я, собственно, всегда предоставлял Василию разные мелкие льготы. Сколько же моих книг Вася продал за это время, часто получая их именно на мое имя из издательств по льготной цене. Второй раз эти соображения у меня бы не возникли, если бы не один Васин рассказ. Он, бедный, оказывается, мучается, почему Л.М. Царева, у которой в руках все экономические рычаги Института, его недолюбливает и не торопится снова книжную лавку открывать. Но все по порядку.
Я, значит, навестил Васю, мы поговорили с ним о делах, он даже показал мне подборку высказываний литературной общественности о смене режимов в Лите. Уже дома я скачал из Интернета отдельные комментарии с минимальными купюрами.
Женя Лесин: "Я только сейчас узнал о произошедшем. Очень грустно. Интеллигентнейший, умнейший, образованный человек Борис Николаевич отправлен в отставку?! Возможно, он и не справлялся, потому что ученый может быть не очень хорошим хозяйственником. Но главное в институте -- внимание к писателю и литературе. В мое время ректором был Сергей Есин. Люблю Есина нежно, пламенно и страстно, как Лермонтов Москву. Самое страшное, что произошло в годы руководства Бориса Николаевича, это закрытие книжной лавки Литинститута. Ее очень не хватает".
Кирилл Ковальджи: "Конечно, Тарасов во многом уступал Есину. Из того энергия прямо кипела. Он буквально жил Литинститутом. Тарасов в этом плане был послабее. Я уже не говорю о тех временах, когда я сам учился в Литинституте. А при Тарасове преподавательский состав подобрался отнюдь не самый лучший. Но чья эта беда: самого Тарасова или времени, в котором мы сейчас пребываем, не скажу".
Сергей Арутюнов: "Два срока Бориса Николаевича Тарасова явились для института светлым пятном, поскольку были продолжением курса Сергея Николаевича Есина на реконструкцию института и адаптации учебных программ к современным реалиям. Борис Николаевич -- фундаментальный ученый, но это не помешало ему вникать в проблемы института, эффективно им руководить. Тарасов не отдал институт в загребущие руки дельцов-олигархов, сохранил институт как уникальную мастерскую.
Сейчас, как говорят, есть два кандидата. Мне было бы приятно и ректорство Царевой Людмилы Михайловны, и ректорство Алексея Варламова, поскольку они оба замечательные, вдумчивые специалисты, глубоко и профессионально любящие литературу".
Помещаю точку зрения видящего далеко вперед Сережи полностью, без правок и купюр, как образец глубокого и взвешенного сервилизма. Какого мы вырастили стратега, как искусно играет сразу на всех полях! В его рассуждении не хватает эпизода, как из института ушел его друг Лаврентьев, несколько месяцев просидевший в "предбаннике" нового ректора.
Григорий Шувалов: "Ничего плохого я про Тарасова не могу сказать, разве что пожурить его за плюрализм. Конечно, были у него как у ректора недостатки, но говорить о них не хочется".
Мария Арбатова: "Никак я не оцениваю деятельность Тарасова за те десять лет, что он пребывал на ректорском посту. Мне ничего не известно про эту деятельность. Дело в том, что когда я узнала о появлении в Литинституте платного отделения, то испытала шок. Нет ничего более позорного, чем за деньги обучать творчеству. Я в свое время выдержала страшный конкурс в Литинституте. На отделение драматургии приняли всего трех человек. А конкурс зашкаливал за сто человек на одно место. А что сегодня? Кто знает про Литинститут? На мой взгляд, преподавать там -- и тем более руководить -- могут только известные писатели, чьи имена у всех на устах. А кто такой Тарасов? Пытайте меня током, не знаю".
Итак, возвращаюсь к прерванному сюжету. Так вот, посмотрели мы все с Васей Гыдовым эти в "Литературной России" высказывания, и Вася, наконец, вспомнил эпизод, почему Людмила Михайловна могла его не любить. Оказывается, Васе во время очередной проверки указали, что он наряду с помещением книжной лавки, за которое он платит аренду, потихонечку, видимо, с согласия нашего знаменитого хозяйственника Владимира Ефимовича, начал распространяться и распространился на находящийся рядом институтский склад, из которого мудрый хозяйственник постепенно убирал институтское добро. Один убирал институтское добро, другой, умелый книжник, заполнял освобождающееся место. И вот умелого книжника попросили написать по этому, почти семейному поводу объяснительную записку. Ну, справедливый книжник и написал, что, дескать, так было при ректоре Есине. И вот тут Людмила Михайловна -- она никогда не рассказывала мне этого эпизода -- спросила у мудрого Васька: "А вы, Вася, представляете, что этой объяснительной запиской подставляете Сергея Николаевича?"
Выслушав весь рассказ нашего Васька, я пообещал рассказчику, что обязательно все это помещу в Дневник.
Свободное копирование
