12 декабря, четверг. В День Конституции Путин прочел свое Послание Федеральному собранию. О том, что сегодня День Конституции, узнал вечером, возвращаясь домой от Нелли Мотрошиловой: увидел, как дворники снимают флаги, -- догадался. Послание я почти все выслушал, собираясь в гости: надо было отвезти некоторые рождественские сувениры, которая Барбара послала со мною своей приятельнице, да и мне было всегда очень интересно беседовать с этой удивительно талантливой и умной женщиной
Сначала о послании
Путин, как всегда, был блестящ. Я и доклады Брежнева и Хрущева слушал с некоторым воодушевлением, потому что они вселяли веру в страну, и куда-то все-таки звали. Особенность панорамы, которую развернул Путин, заключается в том, что она вроде никуда не ведет и ни к чему не призывает -- ни сопротивляться, ни расширять имперское русское пространство. Пафос -- выжить и быть не хуже всех, военная риторика традиционна. Многие представленные в Послании новации вызывали восхищение и аплодисменты. Например, что компаниям, которые зарегистрированы в офшорах и платят там налоги, не следует оказывать господдержку. Или о том, что пора в школах вводить уроки труда и профессиональную ориентацию. Но где же были господин президент и все аплодирующие, когда все это ломалось, уничтожалось, затаптывалось? Были и военные кафедры в институтах, и детские сады, здания которых были приватизированы, и многое другое. Почему не только издавались соответствующие разрушавшие проверенный порядок законы, но они президентом и подписывались? Путин довольно резко критиковал министра образования и министра культуры
Занятна была рассадка двух палат и приглашенных гостей. Впереди, на самом первом ряду сидели В. Матвиенко, С. Иванов, С. Нарышкин и Патриарх -- это понятно. Но понятно, если Верховный муфтий сидел несколькими рядами дальше. Буквально друг за другом, но каждый в следующим ряду, как бы по старшинству и приоритетам сидели: министр образования, потом министр культуры, потом министр обороны
Лица российской элиты -- особая поэма. Когда речь зашла об уголовной ответственности начальников и директоров за ложные данные по состоянию банков, страховых фондов и бюджетных расходов, на некоторых лицах отчетливо выразилось беспокойство
Нелли Васильевна, философ и моя знакомая, живет на ВДНХ, как раз напротив памятника "Рабочий и колхозница" Веры Мухиной, в том знаменитом почти высотном доме, который москвичи иногда называют "домом на курьих ножках". Давно мечтал в этот дом попасть. Вышел из метро, шел мимо огромной, построенной еще в советское время гостиницы "Космос" и разглядывал "Рабочего и колхозницу". Памятник ныне установлен намного выше, и постамент почти точно передает архитектуру советского павильона на Парижской выставке. Я тут же себя пожурил, все ворчу и ворчу на власть, а ведь что-то происходит. Такое же чувство возникало, когда недавно я был в Университете Дружбы народов во время проведения Литературного собрания. Какое прекрасное здание, какой порядок!
Описать мое посещение Нелли Васильевны довольно сложно. Это некое парение над сегодняшним днем, и тем не менее постоянный анализ его. Главное здесь -- это совпадение внутренних позиций и чувство справедливости, с которым каждый из нас подходит к явлениям жизни. Все это проходило, конечно, за столом с превосходной домашней едой. Как в свое время Витя Симакин поразился, как скромно живет известный и много печатающийся писатель, так и я был удивлен интеллигентной скромностью жилища знаменитого философа. Впрочем, и постоянный объект исследования Нелли Мотрошиловой Иммануил Кант тоже жил достаточно скромно -- я видел хороший о нем фильм. Обменялись книгами, я получил замечательную монографию "Мартин Хайдеггер и Ханна Аренд" и книгу сына НВ. "Психологи тоже шутят". Думаю, это вдохновляющее чтение. Уже давно читаю не так как раньше, чтобы знать, не отставать, по возможности потом проблистать. Книга давно уже стала просто внутренним удовольствием, собеседованием или спором с автором. Ничего не стараюсь запомнить, скорее по привычке отчеркиваю цитаты, но уже прежней прагматики нет -- цитировать некому
Так парили под обед и чай часа три, потом с неохотой я ушел, теперь еще один человек, не очень здоровый и ранимый, вошел в мою судьбу, буду о нем думать
Совершенно неожиданно состояние моего бодрствования продолжилось, когда я уже лег на свой диван и приготовился под мерный рокот исторических подробностей по Discovery заснуть. Я ведь уже давно ничего не жду от нашего телевидения и практически его не смотрю. Передернул клавишу на Первый канал скорее по инерции, нежели из любопытства и обомлел!
Это были как бы лица из уже отжитого прошлого. Когда-то этими людьми мы восхищались или ненавидели их, потом забыли, и вот они вновь всплыли на телевидении, как отблески былого. Передача, посвященная двадцатилетию российской Конституции. На пиру у Владимира Соловьева. Теперь это уже просто старые, седые люди, в который раз доказывающие свою правоту. Шахрай, Болдырев, Бабурин, Вл. Рыжков, Ципко. Почти всем честолюбцам прошлых времен судьба отомстила. Всех отправила в третий эшелон общественной жизни, никто не прорвался. Спорили об одном -- о судьбе и роли Конституции в прошлой и сегодняшней жизни. Люди юридических формулировок уверяли, что только формулы Конституции спасли Россию от распада. Но как Шахрай не поднимался на свои каблуки, мне он доказать этого не смог, документ он писал как верный слуга, под одного человека -- под своего господина, под Ельцина. И мне кажется, большинство, с долей презрения это понимают. Александр Ципко сказал очень точно, что в Конституции отразились все страхи того президента перед временем. У Бабурина было не менее элегантно: "Достоинства Конституции фиктивны, недостатки реальны". Главным недостатком присутствующие считают невиданную власть президента. Болдырев в качестве примера привел, как легко, согласно Конституции, может возникнуть выход одного из регионов страны из состава государства и как многотрудно объявить импичмент президенту. Много говорили о непрописанности роли русской нации в государстве. Когда Болдырев точно и доказательно, болея за государство, закончил речь, Соловьев кинул реплику: "Болдырев и не представлял, как далеко может закатиться яблочко". Не представлял, а то замахивался бы. Я понял намек Соловьева: помню, как во время заседания в Кремле именно Болдырев внес предложение упразднить шестую статью Конституции -- статью о роли партии. Тогда-то яблочко и покатилось прямо в сторону коррупции
Свободное копирование
