24 мая, пятница. В дни, которые как пустыня, от одиночества всегда даешь обещания, о которых потом жалеешь. Еще чуть ли не в апреле пообещал поехать с компанией издателей и книгораспространителей в Углич. Кажется, это связано с 1000-летием русской письменности. Не утерпел, ведь дальше пристани в Угличе раньше никогда не был. В последний раз приплывал сюда в начале перестройки на ЦК-овском пароходе с Валей. Грязная набережная, прямо на пристани, с рук, торгуют сыром и ворованными на знаменитом когда-то часовом заводе часами. Впрочем, могли и не воровать, зарплату иногда здесь выдавали готовыми изделиями. Тогда я купил дамские, с какими-то местными из фарфора украшениями и под старину, часики. Через несколько лет я подарил их Барбаре.
Меня вообще тянет в места, где мы были вместе с Валей. Но молодость невозвратна
Утром пришлось вставать в половине пятого. К счастью, накануне вечером приходил Игорь, я отдал ему верстку Дневников-2007, он теперь будет ваять словник. Игорь же меня и собрал в дорогу. Сборы -- определить, что взять -- для меня самое мучительное
В одиннадцать дня на маленьком автобусе уже были в Угличе. Ехали от метро "Проспект Мира". Когда я вошел в автобус, какая-то женщина громко с задних мест воскликнула: "Господи, сам Есин с нами, всем теперь буду рассказывать". Всю дорогу я полуспал и слушал в наушниках английский по Драгункину. В какой-то момент открыл глаза, промелькнул Сергиев Посад. Отчетливее всего помню город с того времени, когда после армии приходил сюда, в Посад, пешком из Москвы. Тогда это было что-то вроде обета -- демобилизовали через госпиталь, досрочно. Все тогда было грязно, обветшало, над общим упадком в голубом небе возвышалась лишь колокольня Растрелли. Даже стены и башни тогда не казались величественным и мощными, как в романе у Алексея Толстого. На этот раз старая крепость и столица русского православия проплыла во всем своем современном и историческом блеске. Красивый, ухоженный русский город, ничем не уступающий маленьким английским городкам, которые я только что видел. Я порадовался. Правда, тут же вспомнил не только нашего выпускника Илью Александрова, который только позавчера, во время защиты своего диплома, вспоминал родной город, но и недавнее здесь же бандитское убийство мэра. Под сенью колоколен и крепостных стен убийств было много. Когда-то, вспомнил, здесь был огромный радиозавод, именно здесь, в воинской части при заводе, служил уже лет как десять умерший Валера Кнуров. Здесь же поэт Владимир Костров, по специальности химик, изобрел и получил авторское свидетельство на какую-то пленку для экранов. Изобретением поэта пользуются вроде бы и сейчас
Углич сегодня это уже не постсоветское запустение. Большая центральная площадь, Успенская, бывшая, наверное, Труда или что-то в этом роде, широкая центральная улица. Дома даже советской постройки как-то вписаны в старую городскую структуру. Старый купеческий город, когда его привели в порядок, вдруг задышал. Специалисты говорят, что и в Москве в силу ее географии не стоило бы строить высотные здания. Углич опять напомнил мне, какой могла бы быть и столица. Не случилось. Многое здесь, конечно, было сделано, подчиняясь тому, что город стал туристским. Огромные, еще советской постройки корабли высаживают толпы англичан, немцев, китайцев или японцев. Следовательно -- киоски с пестрятиной, которую здесь называют сувенирами. Но появились, правда в старых зданиях, хорошие гостиницы. В совершенно новую, в интуристовскую "Москву", здесь же в центре, на набережной, меня, Ваню Панкеева и директора Исторической библиотеки Михаила Дмитриевича Афанасьева и поселили. Ваню я давно не видел, он несколько раздобрел, стал доктором и профессором, но по-прежнему доброжелателен и все и всех в литературе помнит
Единственное сегодня наше публичное с Ваней мероприятие -- встреча в Индустриально -педагогическом колледже. Меня волнует почти стерильная чистота и особая домашность в подобных учреждениях в провинции. Бывшее монастырское строение, скорее всего, гостиница -- чистые полы, в коридоре шеренга роскошных в горшках китайских роз. Такие огромные экземпляры я раньше и не видел. На дверях аудиторий аккуратные таблички. Везде девицы, ребят маловато
Собралось в одной из аудиторий человек двадцать пять, в основном девочек. Пока Иван говорил, я раздумывал об их судьбе: почему и как выбрали они профессию педагога в младших классах? Кто останется в профессии на всю жизнь, кто примется искать иной доли? Мы оба говорили о чтении, о необходимости именно в книгах искать ответы на вопросы жизни, любви и даже, возможно, своего будущего. Одни слушали, другие перешептывались о чем-то своем, и, видимо, далеком от жизни литературы.
Ваня как остроумный человек рассказал несколько интересных баек, связанных с его работой в нескольких университетах со студентами. Диктант или изложение: "О, Пущин, ветреный мудрец.." Студент, никогда не слышавший имени одного из ближайших друзей Пушкина, пишет: "ОПУЩЕН ветреный мудрец.."
Вечером нас славно кормил директор издательства "Белый город" Константин Чеченев. Он живет в другой гостинице, тоже новой и тоже на берегу Волги. Но здесь ранг повыше, ресторан просто превосходный. Здесь же еще несколько человек, приехавших из Москвы.
Свободное копирование
