27 марта, среда. Рано утром проводил профессора-инфекциониста на автобус и, чтобы забыться от видений надвигающихся на нас инфекций, сел что-то поделать и почитать. Как вдруг раздался звонок -- Филипп Резников, мой когда-то ученичек, работающий сейчас у Олега Табакова. И тут я вспомнил, что обещал приехать сегодня к 12 дня в МХТ на пресс-конференцию по поводу новых мемуаров Олега. За сорок минут я успел долететь до театра. Верхнее фойе было полно народа, десятка два телевизионных камер. К счастью, Филипп -- я наконец-то его вспомнил, это курс, закончивший в 2002 или 2003 году, я даже помню диплом Филиппа "Комната Анны" -- сразу, в куртке и с рюкзаком, потащил меня поближе к микрофону. В это время виртуозно, блестяще и убедительно Гарик Леонтьев лил свет на художественного руководителя и директора, а рядом стоящий директор и руководитель Олег Павлович снисходительно улыбался своей знаменитой лукавой улыбкой. Меня Табаков сразу узнал, и не успел закончить Гарик как Олег Павлович, представляя меня, не утерпел и, как в и прошлый раз, во время его юбилея, сообщил, что именно на радио он зарабатывал тогда настоящие и большие деньги.
Речь свою я уже заготовил, пока бежал по Театральному проезду. Сказал, что нынешние книги написаны лучше, чем предыдущие, которые просто были надиктованы. Эти мемуары надиктованы, но отредактированы. Вспомнил свою борьбу на радио с анонимной актерской мафией, в основном знакомых тогдашнего главного режиссера литдрамы Эмиля Верника. Это отец нынешних любимцев публики братьев Верников. Битва была за Смоктуновского -- речь свою я сейчас редактирую, -- за Табакова, за Доронину и других популярных и настоящих артистов. Вспомнил, как записывался Смоктуновский и как Олег надувал у меня пузо на дне рождения -- показывал, как играл Обломова. Как приезжали Никита Михалков и Александр Адабашьян на радио слушать запись "Обломова" с Табаковым. Я сказал, как интересна эта новая книга мастера, но закончил, что я жду, когда Олег уйдет на пенсию, сядет у себя на даче за стол возле открытого окна и, глядя на зеленеющую кромку леса, напишет уже свои настоящие, пером, мемуары. В речи я еще обращался к мемуарам Третьякова, которые сейчас читаю
Уходя из театра, я встретил почти в маскарадном костюме, в черном платье, огромной шляпе, перчатках, поверх которых были надеты изумительные огромные серебряные кольца и перстни, Люсю Петрушевскую. Люся опять играла какую-то свою роль. Сказали друг другу буквально два слова, она отчуждена, в себе, загадочна, как и тогда давно, когда мы встретились с ней в троллейбусе, диалога не хочет. Возле микрофона все время крутился демоном Смелянский.
Сегодня день наших студентов. Пока ехал в метро в МХТ в "Литературке" прочел очень неплохую статью Эварда Чеснокова. Очень занятный был парень, когда учился. На фото в газете он очень импозантный, стильный, с бабочкой на шее.
Свободное копирование
