18 сентября, вторник. Пришлось опять вставать рано: вместе с частью своего семинара еду на Бородинское поле. Это вдогонку прошедшим праздникам и торжествам по случаю юбилея. Из семинара едут четверо самых любопытных: Юра Суманеев, Яна Хабибулина, Глеб Гладков, Миша Тяжев. Юра сказал, что решил поехать, исключительно помня мое мимолетное соображение, которое услышал от меня на семинаре год или два назад. Я тогда обронил фразу, что с возрастом уже ничего не откладываю, может не сбыться. Я в этот момент про себя подумал: очень много из того, что я в свое время откладывал, к концу жизни стало сбываться. Тут же подумал, что, видимо, это опасно, кто-то мне подает знак, идут последние части кинофильма. Сколько же я раз думал: надо бы съездить на Бородинское поле. И почему я, собственно, не съездил в юности на Бородинское, когда в университете писал работу по батализму Толстого?
Доехал довольно быстро. Сразу скажу об общем впечатлении -- оно грандиозно, начинает щемить в сердце. И еще, пропуская несколько часов, когда после первого осмотра самого поля мы заехали в Спасо-Бородинский монастырь. Я как-то оторвался от нашей группы и один зашел в пустой, еще в последних судорогах ремонта храм. Вдруг, в мгновенно возникшей тишине я будто услышал шорох от тысяч витавших вокруг душ.
Но если по порядку, то все было так. Автобус стал почти на пустой автостоянке -- здесь же огромный каменный туалет и чуть дальше павильон -- сувениры и касса. Попытка добыть хоть какого-то экскурсовода закончилась неудачно. Совсем не милые и совсем не доброжелательные дамы у кассы сказали, что все
30 экскурсоводов заняты, что экскурсии расписаны до декабря. Сувениров, правда, было много, все они были довольно качественные и дорогие. Можно, правда, было осмотреть музей. Купили билеты -- "взрослые" по 50 рублей, за наших студентов я заплатил по 20. Экспозиция хорошая, обстоятельная, много прекрасных бытовых деталей, мундиры, оружие, быт офицеров и солдат. Наконец-то увидел картечь начала ХIХ века. Пули тоже тогда были, как ядрышки, круглые. Здесь же портреты Наполеона, Кутузова. Походная разборная кровать, условно Наполеона -- из его обоза. Полководцы любили воевать с комфортом. Долго стоял над огромным макетом всего бородинского пространства. Битва-то шла не на специальном для этой битвы поле, а на крестьянских и помещичьих полях, с которых только что собрали (а может быть, и не успели) урожай.
Неподалеку от музея, надо идти все время в горку, главный обелиск и главный памятник битве. Огромный подновленный обелиск, на котором выбиты имена Кутузова, Барклая де Толли и другие имена, здесь же, в каменной книге истории, приводятся и цифры погибших, цифры состава противостоящих друг другу армий. Здесь же могила Багратина, которую уже столько раз переносили и столько раз тревожили святой прах.
Возле этого общего монумента (о других я не говорю, но сказать стоит, потому что все поле ими усеяно, ставили памятные знаки через многие годы те полки и те части, которые здесь воевали), сохранились и земляные валы и накаты, здесь стояли батареи. А под ними современные доты и траншеи, оставшиеся после последней войны. И тогда и сейчас плацдарм был ключевой и выбран для генерального сражения двух войск неслучайно. По земляным валам раскатаны пласты свежего дерна. Приживется ли под ногами тысяч туристов? Кстати, возле музея в парадном дворе, в котором стоят отбитые у французов медные орудия, дерн уже снимают. Праздник прошел, теперь недоделанные дорожки уже по-настоящему трамбуют и, наверное, снова этот дерн положат. Дай Бог, чтобы все простояло еще сто лет!
Именно после поездки в Спасо-Бородинский монастырь я понял какую-то стратегию этой битвы, кто куда шел и за что дрались. Как известно, битва проходила не совсем на тех стратегических рубежах, как предполагало русское командование. Случай или стратегический гений Наполеона изменил, казалось бы, безупречную логику. Армии сражались на огромном пространстве. Между сражающимися частями текли реки и ручьи, трепетали рощи, стояли стога сена. Вот все это охватить трудно, так же как и все повороты битвы, вызванные случайностью или героизмом. Сердце, повторюсь, непривычно билось.
Обратно ехать было тяжелее: перед Москвой выросли огромные пробки. Уже почти в Москве замечательно разговорились с Александром Зиминым о русской философии, о ее путях и ее современной интерпретации. Обсудили термин "патриотизм", на котором собираются выстроить нашу идеологию. Патриотизм -- это естественное чувство родины, врожденное, а не привитое. Надо только, чтобы Родина вызывала это чувство гордости и слитности с нею человеческой судьбы. Довольно долго рассуждали и о другом модном политическом термине -- о национализме. Национализм делит нас; Россия -- единый народ, надо говорить об общей культуре и общей исторической общности. Когда "Эхо Москвы" брезгливо говорит о русском национализме, оно замыкается в своем гетто.
Чтобы не забыть, на обратном пути заезжали посмотреть собор в можайском кремле. Это просто какое-то чудо красоты! И как поставлен собор и как построен! Но по фасаду гуляют масонские звездочки. Внутри удивительная бедность, но чистота. Видимо, многие годы собор использовался под народнохозяйственные нужды -- слово "народ" должно было извинить все -- побиты полы, сняты стены между помещениями. Но на полу ковры и коврики, прикрывающие прораны, все очень по-русски и по-домашнему.
Собор стоит на возвышении, окруженный оврагами. Внизу дома и домишки, кажется на одной из выставок я видел пейзаж с этим видом. Перед собором простой, но ухоженный цветник с нехитрыми астрами и мальвами.
Свободное копирование
