7 августа, вторник. Как человек объективный и, возможно, справедливый, должен сказать, что выгрузились в Москве в Домодедовском аэропорту, прошли паспортный контроль и получили багаж даже быстрее, нежели где-нибудь за границей. Кому-то покажется -- я ведь часто летаю -- сегодня я пишу о нашей авиации одно, а завтра другое, пишу, как было. Здесь бы сразу мне схватиться за статью Павла Басинского, о котором я тоже пишу много и по-разному, но уж коли назвался человеком справедливым, то вот одна встреча в самолете. Транспорт, случайный попутчик -- это всегда тема для литературы. На этот раз история, которая могла бы стать некой темой в конце ХIХ -- начале ХХ века.
Рядом со мной ехала молодая женщина, лет 30-ти, а с нею замечательный крепкий и воспитанный паренек 4-х лет. Мальчика зовут Борей и, хотя ему только 4, он прекрасно справляется и с управлением кнопкой громкости -- во время полета по внутреннему телевидению показывали мультики. Вот попутное соображение. На наших самолетах всегда что-нибудь не работает, всегда чего-нибудь не хватает, либо пледа для зябнущего пассажира, либо рыбы во время кормежки и, как правило, не работает бортовое телевидение. Во время двухчасового рейса -- летели не чартером, а регулярным немецким рейсом -- немцы не выпендривались в кулинарных изысках, а дали большой бутерброд: сыр и помидор между двумя ломтями "зернового" хлеба. В Германии в некоторых местах пекут чуть ли не 200 сортов различного хлеба. Я почти такой же зерновой хлеб покупаю по цене свыше 100 рублей за 500 грамм. Хлеб финский, рубли российские, мы, видимо, такого хлеба выпускать не можем -- балую этим финским хлебом свой отечественный диабет.
Мать четырехлетнего Бори зовут Катей, она вместе с сыном летит в Белгородскую область к своим родителя. Ее муж Андрей -- я все разузнал, долгие годы работы журналистом выработали свои приемы интервью -- ветеринар, у него своя крошечная клиника на окраинах Мюнхена. Андрей старше Кати на семь лет. Дальше без кавычек вставляю, что запомнил из разговора, болтали все два часа. В Германии лучше работать на себя, пока Андрей работал в чужой клинике, получал гроши. Андрей недавно получил немецкое гражданство -- без гражданства нельзя работать адвокатам, врачам, ветеринарам, юристам.... Катя гражданка России. Сама Катя окончила в России университет -- она математик и очень в свое время хотела работать у "Сименса". Отец и мать инженеры, естественно в перестройке были почти без работы. Но выяснилось, что нужно хорошо знать немецкий язык. Катя, только что окончившая универ, на год нанимается в немецкую семью, полное погружение. Сейчас она с брезгливостью относится к русским, которые, проживая в Германии, плохо и неправильно говорят по-немецки. Через два месяца "полного погружения" ее заела тоска, и она вышла на просторы Интернета. Тут же нашел Андрей, он оказался чуть ли не из тех же мест, пересекались одноклассниками, встретились. Иногда приходилось, когда у Андрея образовалась собственная клиника, помогать ему при операциях на животных. В Германии Андрей защитил диссертацию. Родители старые, надо что-то предпринимать, ввозить в Германию их пока невозможно...
Теперь статья Павла Басинского, о которой мне еще в Мюнхен присыл сообщение Миша Тяжев.
Павел начинает свои размышления со времен "русского постмодернизма", когда за текст принималась любая практически надпись, и идет довольно пристальное рассмотрение моей книги именно с этой стороны: а литература ли это?
"Вновь я задумался над этим, когда недавно прекрасный прозаик, руководитель кафедры литературного мастерства в Литературном институте Сергей Есин подарил мне книгу "Валентина" о его покойной жене, известном кинокритике Валентине Ивановой". Пропускаю все подходы и повороты, выбираю лишь то, что мною было давно ожидаемое, что повторяет мою собственную самооценку. Идет разбор структуры книги. "Далее идут выдержки из "Дневников" Есина, которые уже выходили и продолжают выходить отдельными книгами и которые критика давно считает одним из самых заметных и необычных явлений современной литературы -- все-таки литературы!" Кончается неким эмоциональным восклицанием. "Вот такая книга..."
Она оставляет ошеломляющее впечатление. Не побоюсь сказать, что я давно не читал вещей, до такой степени пронзительно-достоверных, пугающе-достоверных и, я бы даже сказал, беззаконно-достоверных. Судить о ней по законам литературы невозможно.
Не менее сильное впечатление оставляет "Дневник" Сергея Есина. Но в какой-то момент ловишь себя на том, что это читать НЕЛЬЗЯ. "Ко времени диализа В. С. (Валентина Сергеевна Иванова. -- П. Б.) немножко разошлась. В весе она все-таки прибавила -- 47,300. Когда уходил из больницы, на лотке купил ей новые шерстяные носки взамен тех, которые чуть прохудились...".
"Я вошел в зал (диализа. -- П. Б.), увидел Валю и тут же заплакал..." "Самоходом в метро поехал к В. С. и вдруг застал ее хотя бы улыбающейся мне..."
И это, поверьте, еще не самые откровенные цитаты".
Чуть ниже. "Читая книгу (а она захватывает против воли!), я часто ее откладывал и задавал себе тот же самый вопрос, который прозвучал в предисловии Льва Аннинского: "За что?" Мне -- за что?! Почему я должен вникать в это безвыходное горе, в эту болезнь, на самом деле -- просто болезнь, да, страшную, но все-таки болезнь?"
Павел Басинский опять возвращается к вопросу, который возникал в самом начале статьи. "Может ли это становиться "текстом", "литературой", выходить каким бы там ни было тиражом?" Дальше идет знаменитая цитата из чеховского "Крыжовника" о счастье и несчастье в человеческой судьбе. И наконец, последняя фраза: "Если это не литература, то что же тогда литература?!" Стоит обратить внимание, что в самом конце этой фразы стоит не только знак вопроса...
За десять дней, что не был в Москве, волновался, что совершенно отстану от современной жизни. Особенно беспокоила Олимпиада, которую, конечно, показывали по всему миру, но, возвращаясь вечером в отель, не было никаких сил еще возиться с телевизором. Заграница для меня не отдых, а тяжелая работа, связанная с повышением собственного уровня. Но, вопреки моим опасениям, в Москве все осталось по-старому. Макаревич, чувствующий себя гражданином своей страны, написал Путину письмо о том, что откаты достигли 95 процентов. Но разве не эстрадники всю жизнь старались, давая откаты, не платить налоги? Об этом так много в свое время писала пресса. Начали судить девчонок PR. Безобразниц жалко, но, сколько бы они ни бормотали о политических намерениях, сам прецедент меня, как русского человека, ужасает. И не боятся Бога и не понимают, что православный храм для русского человека -- это его история, его культура, связь с предками и его надежды на защиту. Занятно слушать речи девочек с прекрасными дефинициями, написанные, видимо, для них лучшими правоведами. Не говорю о том, что, если бы свои заклинания они пропели в синагоге или в мусульманском храме... Теперь Олимпиада -- у нас успехи, сегодня получили золотые медали две наши синхронистки (плавание) и мы переместились с 9-го места на прекрасное 6-е. Вечером по телевизору видел, как наши баскетболистки в отчаянной борьбе проиграли бразильянкам матч и выбыли из надежды играть полуфинал. В Москве жара -- 32 градуса.
Свободное копирование
