29 июля, воскресенье. Сборы, как всегда тягостные, перелет, пропускаю. Вена.
30 июля, понедельник. Прямо с утра повезли в легендарный загородный дворец австрийских императоров Шёнбрунн. Кто же мог предположить, что когда-нибудь я это увижу? Из моего советского детства это глядится или невероятной удачей, или небывальщиной. Это был полуреальный мир, который существовал где-то в мифическом пространстве литературы, живописи, больших альбомов по искусству, исторических фильмов, а может быть, и не существовал.
Возле гостиницы сразу после завтрака пришвартовался автобус, и появилась наша гид -- крупная немолодая женщина с очень неплохим русским языком. Как я понял, она вместе с мужем и была владелицей бюро, которое принимало русских туристов. Довольно быстро от нее узнал, как надо учить иностранные языки. Наша дама гид призналась: русский она изучает так: три слова в день. Только три слова.
Вена, судя по первым впечатлениям, город небольшой. В прочем, рядом с Москвой почти все мировые столицы небольшие города. Путь от нашего отеля в центре до Шёнбрунна был непродолжителен. Но по дороге -- посмотрите направо, посмотрите налево -- и знаменитый Ринг, как и во многих городах Европы, широкий бульвар, проложенный на месте бывших городских стен и валов, и легендарная Опера и многое другое. В этот момент у меня в памяти возникали и сцены из кинофильмов, и сцены из романов и повестей?-- все о Вене или об ее бывших импетраторах. Сколько здесь всего приключилось и в мировой истории и в культуре!
Как обычно, вышли из автобуса -- по опыту знаю, здесь надо не вздыхать и охать, а собраться и внимательно выслушать гида, а лучше его записать -- и сразу же начались объяснения о месте встречи после экскурсии. По какой дорожке, через какие калитки или ворота надо проходить, чтобы снова всем встретится. Все записали. Наконец -- оглянемся.
Парадные дворы всех дворцов, которые я видел, близки одним?-- они все вымощены крепким и прочным булыжником. Что парадный двор Версаля, что полукруглая площадь перед Гатчинским дворцом Павла Первого. Шёнбрунн строился после Версаля, была мысль переплюнуть французов в роскоши и величии. Об этом наглом намерении французы австрийцам не забыли -- Наполеон, почти как хозяин, в Шёнбрунне ночевал два раза, а Вену брал, кажется, даже без выстрелов. Существует прекрасное описание, как отчаянный храбрец Мюрат во время войны вступил на охраняемый австрийцами мост.
Эти парадные дворы хороши когда тебя везут в карете четверней и доставляют прямо к парадному подъезду, с этим еще можно смириться и простить чужое величие, но идти пешком всегда жарко?-- в этом смысле двор неудобен.
В качестве "комплимента" -- перед парадными дверями играет духовой оркестр -- свое зрелое и оглушительное мастерство демонстрируют японские туристы. Молодежь, в белых рубашечках, трубы блестят. Это у них принято -- собираться целым оркестром и только дай поиграть! В литературе идет борьба за читателя, в музыке -- за серьезного слушателя.
Во дворце культ императрицы Марии Терезии, великой правительницы, собственно говоря, и слепившей империю, а потом и миф Габсбургов. У туриста, путешествующего с экскурсией, остается иллюзия, что он побывал в том или ином дворце и все о нем знает. На самом деле бедный странник, он, остерегаясь отстать от группы, просто проходит через один полутемный зал в другой и все время думает, какие здесь проходили балы и какие зафиксированы исторические встречи. Ничего особенного, ни тени Марии Терезии, ни тени Меттерниха. Во дворце 1441 помещения -- 40 залов и переходов открыты для публики. Тяжелая парадная позолота, шторы, стараются не пропустить света. Комната Наполеона как-то в память не запала, но зато хорошо помню его маленькую, почти детскую постель в одном из дворцов Флоренции.
Мария Терезия, как и другая собирательница империи, королева Виктория была очень плодовита -- у нее было 11 детей. Как и Виктория, вышла замуж по большой любви. Возлюбленного мужа императором не сделала, как и Виктория, он у австрийской императрицы пошел, кажется, по искусству. Правда, императоры в отличие от "социально ориентированного государства" отчетливо понимали, что блеск, уверенность, да и патриотизм во вверенной империи зависят от культуры, от умения ее кормить и поддерживать. Последнего ребенка Мария Терезия родила в 41 год. Детей, по обычаю того времени, сама не кормила, а сразу сдавала то ли кормилице, то ли воспитательнице. Портрет этой воспитательницы соседствует в картинной галерее с портретами знати и монархов.
При всей своей государственной занятости императрица один час в день неизменно проводила с детьми. Располагают ли сегодняшние родители таким часом, не знаю, думаю, нет. С четырех лет высокородных детишек учили просить разрешение у матушки-императрицы отклоняться, просто так, взбрыкнув, ребенок убежать, чтобы играть в солдатиков или куклы, не могли. Отличительная черта Габсбургов -- выдающаяся вперед челюсть. Этот подарок в
XV веке преподнесла одна чешская принцесса. Передавался этот священный знак династического отличия в основном по мужской линии. Подбородочек был и у казненной во время революции французской королевы Марии Антуанетты. Что-то я читал из ее переписки с матерью, а потом старшим братом-императором. Сдал брат сестренку во имя государственных интересов. В мире в разных странах сейчас 500 Габсбургов.
Где-то читал, -- опять возвращаюсь к чадообильной императрице, -- что воспитывались высокородные дети в строгости. Также где-то прочел и о том, как императрица все время спускалась, чтобы посоветоваться с предками, в склеп к ее дорогим покойникам. Однажды кресло, вернее канаты, на которых волшебное кресло опускалось в подземелье, оборвались. Императрица ушиблась. Литература ли это или исторический факт, не знаю.
Практически все исторические деятели, представленные миру, это лишь мифы, которые создали историки и писатели. Известно также, что императрица была скупа, по крайней мере, умела считать. Одна из гостиных дворца называется "Миллионная". Это -- миллион гульденов. Показываются не сами залы, а скорее как их отреставрировали.
Что произвело впечатление, это уже за историческими стенами, -- это огромная парадная лестница, поднимающаяся по холму, как в обиталище богов. Но это уже с другой стороны дворца, на природе. Увидели лишь кроху, все остальное -- сады, оранжерея, замечательный травяной партер, на котором летом иногда строят сцену. Здесь поют знаменитые оперные певцы. Трансляции на весь мир. Это я видел по телевидению. Как тогда пела наша Анна Нетребко!
Свой автобус после посещения дворца мы все-таки нашли в многометровой цепи из ему подобных. Что, интересно, ожидают люди разных культур от подобных поездок. Постепенно от пышной женщины, которая ежедневно учит по три русских слова, узнаем кое-что из ближней, уже забытой истории. Вену бомбили и американцы, и англичане. Англичане с природной ненавистью, а американцы -- ничего не понимая в искусстве.
За окном автобуса -- подлинная история. У меня в записной книжке так и написано: еврейский квартал, Фрейд и Цвейг жили через дорогу. Цвейг -- писатель моей юности, собственно, может быть, с него начиналось знакомство и с довоенным миром Европы, и с западной литературой. Еврейская тема -- это особая сказка Вены. Уже в наше время вся эмиграция из России в Израиль шла через Вену. Наконец-то я узнал, что Пратер это не огромная тенистая аллея для прогулок в конных экипажах, а городской сад, когда-то модный и даже аристократичный, потом простонародный, работало колесо обозрения. В садах и парках Шёнбрунна теперь можно погулять, но когда что-то из императорских угодий было впервые открыто для публики, некая дама упрекнула Франца Иосифа -- дескать, впустил в парки чернь, а раньше мы были среди своих.
Может рухнуть все, можно пропустить любое мероприятие и любой самый знаменитый памятник, но турист обязательно должен пообедать.
В самом центре, возле памятников погибшим в войну евреям, почти напротив есть некий знаменитый ресторан, существующий чуть ли не 100 лет. Предвкушаю -- венский шницель! Ресторан практически не в подвале, очень похоже на буфет в Малом театре, когда смотришь на буфет из нижнего фойе. Но это все-таки больше похоже на "Макдоналдс" и рассчитано на неиссякаемый конвейер туристов. И невероятное разочарование -- традиционный "венский шницель" жарится, оказывается, во фритюрнице, в масле. Как часто, интересно, они это масло меняют? Надеюсь на строгое исполнение австрийцами закона. Цены венские: шницель -- 12,50 евро, сок грейпфрута -- 4,30.
Первый полный день в Вене необыкновенно длинный. Следующее легендарное место -- Венская опера. Есть счастливцы, которые даже что-то в опере слушают. Мой крестник, сын моего друга Льва Скворцова, Ярослав, который часто бывает в Вене, слушал здесь оперы смотрел балеты. Я с трепетом, вместе с сотнями других туристов, смотрю только зал. Сцена открыта, видны кулисы вплоть до задней кирпичной стены. Во время знаменитых Рождественских балов сцену, кажется, или опускают, или разбирают, или она тоже становится площадкой для танцев. Это балы дебютантов, возможность небедной молодежи приглядеться к сверстникам: а вдруг! Билеты -- от 200 до 18.500 евро. Молодые претенденты на участие, кажется, проходят бесплатно. Существует конкурсная комиссия, отбираются лауреаты.
Архитектура и внутренний стиль здания -- не из самых любимых мною образцов, это крик денежных мешков и буржуазии. Многие годы здесь дирижировал Густав Малер. В войну Опера, естественно, была разрушена, зал, разбитый почти на 70%, восстановили, но фасадная часть -- подлинная! Здесь я вспомнил описание Дзеффирелли разрушенного миланского театра Ла Скала. Война любит ходить по театрам.
В фойе -- это как раз и есть фасадная, "подлинная" часть -- много мрамора, солидного блеска. Но это не Большой театр с его строгим табелем о рангах. Роскошный Чайный салон перед императорской ложей за 1700 евро сдается. В антракте, пуская пыль в глаза, в можно принять своих приватных гостей. Побывал и в клетке, из которой птичка улетела.
Автобус медленно движется от дворца к дворцу. Балкон, с которого выступал Гитлер, здание Академии, куда молодой Гитлер так и не смог поступить. Следует бояться людей, не сумевших исполнить своих предначертаний.
Теперь -- сердце старой монархической Австрии -- комплекс дворцов Хофбург. Здесь как в Кремле, пока его не расчистили под Дворец Съездов, а еще раньше под новое здание с куполом возле Спасских ворот, под здание Сената. Тогда здесь тоже все было вперемешку: дворцы, монастыри, соборы. Хофбург -- это старые и очень старые дворцы, построенные за последние лет так за 500. Все, дворцы, манежи, капеллы, казармы -- все принадлежало императорской семье. Хорошо бы походить внутри, помечтать, почитать надписи, здесь за особую плату разнообразные выставки -- то, что так любит публика: короны и драгоценности, выставка, связанная с императрицей Сиси, которую публика стала боготворить после того, как ее в знаменитом сериале сыграла Роми Шнайдер. В одном из этих зданий и знаменитая школа верховой езды. Огромный манеж, на котором лошадки выделывают почти балетные номера. Всадники, все, как на подбор, во время конных ристалищ все изображают на лицах полную, волшебную незаинтересованность. Я это тоже видел по телевизору, потому что я регулярно смотрю канал "Культура". В одном из этих дворцовых дворов, глядя на довольно скучные дворцовые фасады -- от Австрии всегда немножко потягивает казармой, -- можно также подумать о дворцовых интригах. Или о любви тоже -- о томлении плоти молодых принцесс и принцев, вынужденных подчиняться и строгому регламенту и императорскому этикету. Тяжелая это была жизнь.
Как только выйдешь из лабиринта императорского быта за ворота, то сразу впереди необыкновенный дом почти безо всяких украшений, голый, как чищеная рыба. Это памятник архитектуры, который надо рассматривать и цокать от восторга языком. По мне, воспитанному на хрущевских пятиэтажках, а потом на конструктивном московском лаконизме, -- дом, как дом. Однако -- в туризме основное легенды и миф -- говорят, что старый император Франц Иосиф даже отказался выходить в город через эти ворота, чтобы не осквернять свой взор видением этой архитектурной геометрии. Так в Европе рождался строительный функционализм.
Сразу за воротами -- Михаэлерплац, площадь, на которой расположен этот самый ненавистный императору дом, в котором сейчас современное святилище, -- банк. На площади и церковь Святого Михаила. Церковь особенная, это как бы домовая церковь для императорской прислуги. Для лакеев, кучеров, горничных, прачек, поваров, официантов, швейцаров, парикмахеров -- в дворцовом штате состояло З600 человек. Удобно, церковь сразу за воротами дворца, все перед глазами.
Еще на выходе из Шёнбрунна была показательная жилая комнат императорского лакея -- пенал с узкой кроватью, комод, умывальный кувшин и таз, щетка для волос, на вешалке висел и костюм. Вот так жила челядь, которая посещала храм.
Храм просторный, по стенам много мемориальных досок. Здесь практически все на костях. Нашел доску Метастазио, знаменитого либреттиста. Вспомнил Стендаля, том его сочинений о музыке и живописи в Италии. Как писали, а главное, как чувствовали! Куда все это подевалось?
"Большинство людей легко пренебрегает изяществом. Заурядным натурам свойственно ценить лишь то, чего они втайне слегка побаиваются. Отсюда -- всеобщее преклонение перед военной славой, а в театре -- склонность к трагическому жанру. В литературе эти люди довольствуются мыслью о тех трудностях, которые пришлось преодолеть автору; вот почему Метастазио пользуется сравнительно скромной известностью, если принять во внимание его заслуги. Всем посетителям Парижского музея понятна картина Тициана "Мученичество святого Петра", но очень немногие воспринимают "Святого Иеронима" Корреджо; им нужно пояснить, что это красота, проникнутая таким изяществом, -- все-таки подлинная красота, в этом отношение женщины, менее подавленные повседневным бременем чисто практических расчетов, стоят гораздо выше мужчин.
Музыка должна пробуждать наслаждение, а Метастазио был поэтом, писавшим для музыки".
На выходе из церкви бросил взгляд на знаменитое кафе Демель, сюда мы еще обязательно вернемся, время уже давно обеденное. Какой же диабетик пройдет мимо сладкого!
"Чумная колонна" -- это трагическая страница истории города. Про чуму в средние века не говорю, она способна была ополовинить город. "Чумная колонна" это благодарственный памятник избавления, чума в Средние века была, может быть и почище атомной бомбардировки. Тут же коленопреклоненный, в мантии император Леопольд, отец Марии Терезии. Именно он утвердил "прагматическую акцию", в результате которой его наследницей стала дочь?-- наследников по мужской линии у Леопольда не было. Здесь же неподалеку, когда улица переходит в площадь, -- собор Святого Стефана. У собора огромная прохладная тень. Возле каменной громады, на просторной площади на специальной подставке небольшой вылитый из меди макет собора. Все в точности -- шпиль, окна, украшения, скульптура. Это для тех несчастных, которые лишены зрения -- здесь они могут обо всем узнать, быстро проводя по поверхностям пальцами.
Дальше наша экскурсия предполагала, что мы все пойдем в салон поддельных камней и драгоценностей Сваровски, но что значат поддельные цацки для двух мужиков. Меня больше увлекало легендарное кафе "Демель". Все те же легенды утверждали, что здесь готовились такой кофе и пирожные, что из Дворца был сделан подземный ход, чтобы стареющий усатый император Франц Иосиф мог без помех лакомиться.
Кафе действительно замечательное, но до кофе и пирожных дело пока не дошло, любопытство брало верх. Сначала полюбовались изысканной и разнообразной "отделкой" того, чего диабетик должен беречься -- кухня, на которой изготовлялись немыслимые вкусности, была за стеклом. Зрелище невероятно соблазнительное. Но я уже знал, что в легендарном кафе есть еще и музей венской кулинарии. Комнаты, в которых стояли древние приспособления для смешивания ингридиентов и формочки для выпечки, находились внизу, их никто не стерег, и мы с удовольствием побродили возле древних "мясорубок". Человечество не дремало никогда, и усовершенствования кухне шли в ногу с изобретениями орудий защиты и умерщвления себе подобных.
В знаменитом кафе, но за столом на улице, чтобы разглядывать публику, я впервые попробовал "настоящий венгерский гуляш" -- империя-то была австро-венгерская. Гуляш был чудо как хорош.
До ужина еще оставалось время. С.П. в Вене уже был раньше и, во что бы то ни стало, решил показать мне некоторые достопримечательности, которые он запомнил, когда в наши чумные 90-е сам как переводчик возил туристов. Прогулка по Вене, когда ты бросаешься от одной мемориальной доски к другой и перебегаешь улицу, чтобы взглянуть, кому поставлен памятник, сама по себе замечательна. Но наконец-то мы пришли к барочному чуду к церкви Карлскирхе. Купол, объемы, площадь перед храмом, две огромные боковые колонны, невероятная, граничащая с пошлостью, пышность интерьера потрясают. Сколько труда! Но еще острее запомнилось другое. Все ведь большие города стоят на своих кладбищах. Пока шли к этим двум колоннам, на одной из стен я увидел большую мемориальную доску, скорее даже настенный памятник. На этом месте было кладбище, на котором был похоронен Вивальди. Вот все и замкнулось, в Венеции я был в церкви, в которой Вивальди служил. Поразил меня и находящийся неподалеку памятник изобретателю корабельного винта. Фамилии не записал.
Свободное копирование
