18 июня, понедельник. Мне что, каждый день начинать с песни об одном из двух Фурсенок? Утром едкое "Эхо" под грецкий орех разделало футбольного руководителя. Даже провели голосование, не пора ли ему досрочно уйти из руководства федерации? У него, правда, по уставу еще впереди три с половиной года, но говорят о досрочных перевыборах. Что касается мнения слушателей радио, то чуть ли не девяносто шесть процентов предлагают и второго брата отправить в отставку. Правда, фамилия непотопляемая: братик, который так весело экспериментировал с лучшим когда-то в мире образованием, сейчас помощник президента. Образование обозревает как орел с самого верха. Говорили еще, что Ксении Собчак может быть предъявлено обвинение в неуплате налогов. Одновременно разъяснили закон, который составлен -- а депутаты кто! -- таким образом, чтобы неплательщик ограничился лишь первым испугом, особенно если он не платит впервые!
За час до последней в этом году защиты дипломов пришлось собирать преподавателей, участвовавших в защите в мае. Пришел, как высший судья, и А. М. Турков. В тот день защищались поэты, за председателя сидел А. В. Василевский. Я хорошо помню обстоятельства той защиты. Мы все имели неосторожность поставить "тройку" Сергею Гоникбергу, молодому парню, ученику И. И. Ростовцевой. Но конфликт возник только теперь. Что предшествовало? Здесь уж все вспоминали, что помнили. Разговор Надежды Васильевны, заведующей учебной частью, и Инны Ивановны, мастера. Ростовцева жаловалась, что Гоникберг очень слаб. Естественно, никто и ничего бы и не вспомнил, если бы не конфликт. Но на самой защите были две разгромные рецензии -- С. М. Казначеева и А. П. Торопцева. В одной из них предлагалось диплом не принимать. Помнится, на защите, несколько укоряя
И. И. в слишком обширном дипломе, который можно было почистить, убрать слабые места, сделать компактнее, я, тем не менее, говорил, приводя отдельные цитаты, что у Гоникберга есть некий поэтический дар. Он кое-что видит, но не умеет доделать стиха. В подтексте осталось: в этом ему мастер не помогает. Здесь была определенная объективность. Ростовцева -- теоретик, а не практик. Я, как заведующий кафедрой, пытаюсь все снивелировать. Как только после окончания защит мы пришли на кафедру, я сразу же, чтобы не возникло слово "двойка", до обсуждений, сказал: Гоникбергу -- "тройку". Я боялся, что кто-то из оппонентов мог упереться. И тут И. И., спасая честь своего академического мундира, позволила со мною не согласиться -- "четверку", "хорошо". Тем не менее, опросив всех, и прислушиваясь главным образом к мнению оппонентов и председателя комиссии (поэта по характеру дарования и опытному оценщику -- все-таки Василевский редактор центрального литературного журнала) мы поставили самоуверенному малому "удовлетворительно".
Несколько дней назад Сергей пришел к ректору с двумя обидами: ему показалось, что "тройку" ему поставили, текстов не читая, а вторая -- якобы даже не обида, а некая скрытая угроза: защита дипломов прошла, дескать, до госэкзаменов. Такую практику инструкции не поддерживают, но существует специфика вуза и особенности учебного процесса. Оставляю в стороне, откуда наш выпускник узнал некоторые тонкости.
Это все присказки. Сегодня собрались в прежнем составе, но с прибавлением М. Ю. Стояновского. Ректор, видимо как обычно, оказался в делах. Уже высказанные аргументы не привожу. Говорили и Казначеев, и Торопцев. Василевский пояснил, что уровень оценок часто зависит и общего уровня защищавшихся в тот день. Говорил и я, в первую очередь о том, что спасли молодца от "двойки".
Не могу кого-нибудь из преподавателей обвинять в подзуживании бедного парня, но на этом совещании Инна Ивановна упорствовала в своем амбициозном желании получить для своего студента "четверку". Будто обещала или произвела его на семинаре в гении. Пришлось снова уже при Стояновском тряхнуть аргументами. Благо здесь был и Торопцев, и Казначеев -- оба с просторными рецензиями. Последний аргумент в дискуссии был за А. М. Турковым. Он потихонечку во время наших споров листал дипломную работу. Он сказал приблизительно так: дескать, даже он, Турков, достаточно критически относящийся к деятельности Б. Н. Ельцина, не смог бы говорить о покойном в таком тоне:
Умер великий вождь,
Беспалый и пьяный,
Славой победы над варварами влекомый,
Двери открывший в храм
Вечному хаму,
Ныне лежит во гробе
В склепе Лужкова.
Нам запретили о мёртвых
Глаголить плохо
Людях, но ведь из правил есть исключенья.
К тому же, к чему заперты --
Скользя, эпоха
Вихрем прошелестела,
И уж не петь мне.
Ах, эти упорные и настойчивые ученые дамы. Я, между тем, взял личное дело молодого поэта. На этюде, который он писал шесть лет назад во время приемных испытаний, рукой Инны Ивановны стоит почти безнадежное " - ", и неуверенное " + " и опять-таки ее роспись. Значит, она сама колебалась, брать ли молодого человека к себе в семинар или не брать, не могла нащупать потенциал. Такие вот грустные дела.
На этот раз защита прошла донельзя удачно. Было две "пятерки" -- Алсу Шамсуварова "Проза про жизнь" и Ульяна Волохова "Сто первый километр" (цикл рассказов). Здесь мы чуть-чуть натянули. О Волоховой очень точно и хорошо говорил Павел Басинский. Он отметил у Волоховой типичные черты русской прозы, с ее презумпцией страдания за всех. Вообще, я каждый раз умиляюсь, слушая наших преподавателей. Много нужно времени и сил, чтобы вывести подобную литературоцентричную породу людей. Елена Токарева, Елена Железнова получили по "четверке".
Лучшим в этом дивизионе дипломников был не самый молодой ВикторТиматков. Все отмечали его очень простой русский язык.
Свободное копирование
