21 марта, среда -- 22 марта, четверг. Вчера Надежда Васильевна встретила меня известием, что в этом году сроки защиты дипломных работ так ужаты, что надо заранее пропустить хотя бы человек двадцать студентов-заочников, дипломные работы у которых готовы. Домой пришлось тащить не только полный рюкзак, но и сумку рукописей. Теперь сижу, вернее, лежу на диване и с перерывом на небольшое телевидение и спортзал читаю. Сразу, когда приваливает что-то интересное, настроение у меня поднимается. Я ведь веду летопись будущей литературы. За два дня начитал:
Вострикова Светлана -- Довольно претенциозное для прозаического диплома название "Ключи. Связка воспоминаний". Это биографическая проза, несколько манерная по приему, казалось бы, искренняя. Традиционные для диплома детские и юношеские воспоминания. Узнаваемый быт, узнаваемое время... иногда щемит сердце. Правда, все, чтобы быть искренним, чуть-чуть на цыпочках, чуть старомодно. Чтобы собственные радостные восторги стали восторгами читателя, надо бы все чуть проще...
Ильгова Дарья -- "Снимки" -- в основном стихи о любви. Здесь значительность высказываний и общая напряженность всего текста. Дарья -- ученица Г. Н. Красникова. Просто замечательное количество мест, которые можно восторженно цитировать, но я возьму, может быть и в ущерб более ярким строкам, целиком одно "проходное" стихотворение.
Снимки
Думаешь, и зачем он мне, будто я незрячий.
Но такая в тебе любовь, когда он горячий
Хлеб с твоей влажной слизывает руки.
Думаешь, такой огромный, ну, шкаф ходячий,
А на ухо ему нашептываешь: "Мой мальчик",
И в глазах у него океаны немой тоски.
Вечером прибегаешь, насквозь промокла,
Дверью хлопаешь так, что в кухне трясутся стекла.
Ты так выдохлась, что дрожишь и не можешь сесть.
У него для тебя детской радости пара пачек,
Ты хватаешь его за шею и плачешь, плачешь,
Запуская ладони в густую собачью шерсть.
В нем такое тепло, разве только что сила волчья.
Из оравы друзей он единственный смотрит молча,
Пока ты в припадке бьешься во все углы.
Он единственный точно знает свое "место",
С ним единственным можешь быть абсолютно честной
И не ждать от него упреков и похвалы.
Орлов Александр -- "Московский кочевник" -- это опять стихи. Стихи о Москве, воспоминания. Все в одном ритме, почти постоянно в одном размере, скорее высказывание, чем многокрасочная картина, скорее выкрик в ночи. Некогда подбирать материал, все сгодится. Иногда рифма не влезает в раму, раздается хруст стекла, но иногда все очень точно. И по выкрику и по смыслу.
Московский кочевник
Я сын громадных, вековых трущоб,
Рожденный под "Прощание славянки",
И методом ошибок, черных проб,
Я собираю ветхие останки
Страны, которой больше не вернуть --
Господь навек детей ее оставил.
И разъяснит грехопадений суть
В своем Послании Апостол Павел.
Мне снятся Воркута, Смоленск и Ржев,
Могильник, затаенный в снежной чаще...
От снулой яви утром ошалев,
Я понимаю, сон мой настоящий.
Путилина Юлия -- ну вот теперь пошла и проза. Юлия, кажется, сравнительно молодая женщина. Это ученица Алексея Варламова, который всегда работает точно. На этот раз -- неудача, есть такие случаи, когда сделать ничего невозможно, наверное, еще и студентка платная. В работе большая многословная повесть "Танго под звуки пианино", в конце какие-то кровавые рассказы и крошечная прелестная притча о коте, который ездит по морю на спине у кита. Повесть о художнике -- с полным незнанием технологии этого дела. Все как в американском сладком кино для фермерш. Какое-то движение в расстановке характеров все же есть. Но все вычитано, чисто, в прекрасной папке. В справке о себе, которую пишет студентка, все начинается со слова "творчество". С детства увлекалась творчеством.
Ржешевская Мария -- "Книга снов моего отца". Здесь все бесспорно, это не собранные за пять лет стихи и рифмованные наброски, а подлинная и настоящая книга стихов со своим образом и со своею манерой, здесь взгляд. Бытовая, подчеркнуто расхожая интонация, но каждый раз смелое высказывание, точный поворот. Здесь еще и все время работающая мысль. . .
Шулаков Сергей -- огромная дипломная работа "Новая литература. Критические статьи и рецензии". Руководитель здесь очень невнятный в повседневном обиходе Гусев, у которого всегда лучшие студенты. В принципе это обзор всей новейшей, а порой и модной литературы за последние годы. Я обязательно эту работу "заиграю", чтобы под рукой всегда был справочник. Замечательные сентенции, касающиеся многих писателей. Здесь Олег Павлов, Александр Иличевский, Владимир Сотников.
Пропускаю все, что говорит Сергей Шулаков о романе Алексея Варламова "Купол". Это достаточно строго и определенно. Но вот что я выяснил из текста нашего дипломника. Город, в котором живут герои Варламова, в наше время накрыт неким куполом. Господи, я этим куполом накрывал нашу страну в романе "Казус, или Эффект близнецов. Однопартийный роман" чуть ли не двадцать лет назад. По крайней мере, роман уже стоял в моем "Избранном" в 1994 году. Ну, да ладно, начну с основной, как я ее понимаю, мысли. Люди, которые знают за собой, что умеют что-то писать и грамотно складывать слова, вообразили себя писателями.
"Наш доверчивый читатель не заметил заговора. Еще недавно книги писали писатели, такие как, например, Сорокин. Затем стали писать критики и переводчики. Потом вымышленные персонажи: кто такие Мастер Чень и Борис Акунин, мы, положим, догадываемся, но даже судебные процессы, инициированные Эдуардом Тополем, и юристов не убедили в физическом существовании Фридриха Незнанского. А когда пишут издатели -- это, извините, как же будет существовать российская словесность? Скажут: и Некрасов сам себя издавал, да еще как! Но поэт Некрасов издавал еще и весь Золотой век поименно, а у нас -- каждый за себя. К тому же не очевидно, существует ли этот каждый". Это, конечно, удар по профессорской прозе, к которой отчасти принадлежу и я сам. Но, только, но только... Шулаков не боится и примеров, и, хочешь не хочешь, кое-что приходится цитировать с именами.
"Шупляков Г. Ю. -- так автор обозначен в аннотации -- пишет, что сделал своим основным занятием странствия. Начинает он свои записки путешественника весьма оригинально: "Удивительный город Лондон". Там он встретил знакомую, которую знал по "библиотеке, где читал лекцию по литературе". Вот от тех, кто читает "лекцию по литературе" по библиотекам, вся и беда. Потому, что пишут они: "парни во фраках с рыжими париками", "в иллюминатор вплывает огромный мочевой пузырь озера", оксюморон, понимаешь, "моя буржуазная часть меня", в тридцать семь лет не могут избавиться от провинциальных оборотов вроде "поднял тост"... Еще в 60-е годы XIX века Афанасий Фет, служивший уездным мировым судьей, говорил купчине, который просил его "оборотить" судебное решение: "Ты где выучился таким мудреным словам? Что значит "оборотить"? Просьбы твоей я принять не могу, а оборотить тебя лицом к дверям, если желаешь, могу". Рискнем задать риторический вопрос: должен ли писатель, читающий "лекцию по литературе", чувствовать слово?"
У Сергея Шулакова есть одно общее рассуждение, которое соприкасается с его мыслями о пишущих профессорах, оно мне кажется достаточно актуальным.
"Это становится признаком современной литературы: человек угнетен обстоятельствами, принципиально лишен воли к действию. Если кто-то бережет свидетельства, что их жизнь была, если кому-то прошлое дает право и надежду хоть на какое-то существование, то героя Павлова и Иличевского эти квартиры, эта жена и могилы просто топят. Однако ответов на общий вопрос, в чем же дело, нет. Мир против тебя. Такую борьбу не выиграть.
Общность мироощущения порождает текстовые идентичности. Темы, которые неподвластны автору, врываются в повествование и живут там своей жизнью -- развал СССР". Это действительно так, об этом невозможно не писать, это как родовая травма -- на всю оставшуюся жизнь, и у всех. Зачем разорили то, что, как выяснилось позже, так неплохо работало на простого человека, да и на всех.
Конечно, многое и очень значительное в текстах я пропускаю. Но с какой жадностью я все это прочел!
За эти два дня упорного чтения накопились еще кое-какие и факты из "внешней жизни".
Еще вчера в Тулузе некий француз алжирского происхождения сначала расстрелял несколько военных, вернувшихся из Афганистана, а потом убил двоих детей и взрослого в еврейской школе. Месть правоверного. Его довольно быстро разыскали и 32 часа бездарно атаковали квартиру, в которой он затаился. Взять живым террориста, как хотела власть, не удалось. Во время штурма, отстреливаясь, он выпал из окна и оказался убитым попаданием в голову.
Трагедия с тулузским стрелком разворачивалась на фоне удивительных событий, которые произошли в одной из вологодских колоний. Здесь преступника среди белого дня вывезли на вертолете, который перед этим был захвачен сообщниками. Довольно, правда, быстро этого бойца поймали. Но в каком мире мы все-таки живем! Но мир все-таки откликается и на мелочи. В приложении к "Независимой газете" в Eх-libris'е ироничная констатация моей торговли на книжной ярмарке. "К числу событий не первой свежести можно отнести и презентацию второго издания романа Сергея Есина "Ленин. Смерть титана". Впрочем, писатель брал числом -- ИД "Комсомольская правда" представил все книги экс-ректора Литинститута". Есть и портрет. Ни в зеркало, ни на собственную фотографию уже смотреть нет сил.
