3 февраля, среда. Вчера вечером посмотрел по ТВ московские новости. Теперь не чувствую себя оторванным от Родины. Наверное, уже три года как я не могу привыкнуть к Медведеву, мне все время в его речах видится какой-то несамостоятельный характер. Впрочем, Путин свои хорошо обкатанные рацеи читает по бумажке, но почему-то к ним у меня доверия больше. Восхищает талантливое поддакивание окружающих и прессы, когда начальник что-то скажет. Все, как китайские болванчики, сразу кивают головами, а затем повторяют услышанное "откровение". Какая у русской чиновничьей команды страсть поддакивать! Можно подобное понять и даже простить, когда говорил царь, -- он был хоть помазанник Божий! Я понимаю, Путин восхищался новым военным самолетом, который, пока без вооружения и без специальной техники, все-таки поднялся на воздух. Серийный выпуск этого нового истребителя обещают, кажется, через четыре или пять лет. Подобный оптимизм меня восхищает. То, что сказал вчера Медведев, я сегодня так и не могу вспомнить. Но речь его округлена и правильна, иногда он дает наказы, иногда бывает грозен.
Из всех вчерашних обширных новостей запомнилась по-настоящему только одна. Главный раввин Украины возвращает орден "За заслуги перед Отечеством" господину президенту Ющенко, потому что тот недавно назначил Степана Бандеру героем Украины. Раввин напомнил, что этот самый Бандера с одинаковым энтузиазмом убивал и русских, и евреев. От этого заявления раввина мне вдруг на душе стало как-то теплее. Такие поступки всегда вызывают уважение.
Вчера же вечером долго читал просто замечательную статью Юрия Павлова, профессора из Армавира, "Мемуары последних лет". Я всегда восхищаюсь доказательным и ясным письмом этого человека, хотя, чего греха таить, как-то и обо мне написал он плохо. Правда, мне сразу показалось, что та статья была с некоторой коррекцией на вкусы печатного органа, в котором статья была помещена, и на некоторую рознь, возникшую у меня с тамошним редактором. Главная особенность новой статьи -- это ее полная доказательность. На любой тезис мемуаристов у Павлова приведен точный факт. Здесь проза Евгения Евтушенко, Василия Аксенова, Анатолия Гладилина, Бориса Грибанова, Даниила Гранина, Юлиу Эдлиса, Наума Коржавина, Лазаря Лазарева, Бенедикта Сарнова, Станислава Рассадина. Павлов отмечает: все они, за исключением Коржавина, "шестидесятники". Ах, эти шестидесятники, у которых почти у всех общая нынешняя идеология -- антикоммунизм! Всех их гнобили, били, затирали, а они добивались свободы и вот, наконец, выросли и преуспели! Прямо на страницах журнала я сделал кое-какие пометки. Они касаются и фактических ошибок, когда ради своих доказательств писатели тянут разную чушь, но есть и вещи пострашнее, как, например, с Бродским. Ох, недобрый человек писатель! Речь идет о мощном импульсе творческой зависти, которая присутствует в жизни писателя.
Зависть -- постоянный лейтмотив мемуаров "шестидесятников", одно из ключевых понятий в жизни творческой интеллигенции. Например, Сергей Довлатов в письме к Анатолию Гладилину, которое последний приводит в своих мемуарах, объясняет, что нападки на Анатолия Тихоновича со стороны неко-торых представителей третьей волны эмиграции вызваны социальной завис-тью: дескать, мы сидели в Риге, Ленинграде и т.д., "копались в говне", а вы -- в столице -- процветали... К тому же Довлатов утверждает, что данное чувство присуще и ему, и Бродскому.
Не комментируя сию мысль, скажу, на мой взгляд, о главном. Довлатов и согласный с ним Гладилин забывают о более мощном "движителе" во взаи-моотношениях писателей -- творческой зависти. В таком случае чаще всего все другие соображения (место жительства, социальный и писательский ста-тус, материальное положение) не имеют или почти не имеют значения.
Поясню на примере, который приводит Владимир Соловьев в книге "Три еврея, или Утешение в слезах" (М., 2002). Евгений Евтушенко и Александр Кушнер, по сути, одинаково прореагировали на свое поражение в своеоб-разном поэтическом соревновании с Иосифом Бродским -- читке стихов, ус-троенной на квартире Соловьева. "Евтух (так в компании Соловьева звали Евтушенко. -- Ю.П.) забудет о покровительственных -- по отношению к Бродскому -- своих обязанностях (какое там покровительство), и помрачне-ет Саша, превратившись на глазах в маленького озлобленного карлика...".
Оба поэта, по Соловьеву, были заинтересованы в исчезновении Брод-ского с литературного ландшафта Советского Союза, а Евтушенко, согласно версии будущего Нобелевского лауреата, подтвержденной самим Евгением Александровичем в беседе с автором "Трех евреев...", этому исчезновению способствовал. Евтушенко на вопрос Андропова: представляет ли он будущее Бродского в СССР, -- ответил: не представляю. И уже через месяц поэт покинул страну по упрощенной схеме выезда". ("НС", N 5, 2009. Стр. 239.)
Крепко достается Борису Грибанову -- его мемуары в девятом номере "Знамени" за 2006-й год. Помечаю номер, чтобы не забыть прочесть эту, кажется, пикантную штучку.
"На одной журнальной странице Борис Грибанов собрал самые невероятные слухи о Сталине, находя в них объяснение особенностей его государственной деятельности. По версии мемуариста "собака зарыта" в тайне происхождения Сталина: "Его мать <...> была городской шлюхой, красоткой, которая, между прочим, спала с местным князьком. Когда она забеременела, прибегли к старинному способу -- нашли бедняка Виссариона Джугашвили, купили его согласие на бракосочетание, после чего он уехал в Тифлис, поступил там рабочим на обувную фабрику Алиханова, а затем канул в неизвестность".
Выписываю эту цитату до конца, потому что у меня идет переиздание романа о Ленине и там кое-какие подробности о И.В. Как бы не опростоволоситься! Я ведь до сих пор, по советской привычке, воспринимаю все напечатанное как проверенное и соответствующее действительности.
"Во-первых, мать Сталина была женщиной религиозной и добропорядочной. Даже Э. Радзинский, падкий на всякие сомнительные, "желтые" сенсации, в своей книге "Сталин" (М., 1997) признает ложность подобных слухов. Во-вторых, Сталин был уже третьим ребенком в семье Джугашвили, то есть версия, что Екатерина Геладзе забеременела еще до брака -- полный абсурд. В-третьих, Грибанову не мешало бы знать, что бракосочетание родителей Сталина состоялось 17 мая 1847 года -- почти за три с половиной года до рождения Иосифа".
Такое ощущение, что никто уже тексты в редакциях, как в былое время, не читает, целиком полагаясь на авторов. Судя по моим последним наблюдениям, Сережа ездит на встречи "толстых" журналов, а Наташа Иванова целиком занята радио и телевидением.
Больше всего меня поразило, конечно, скрываемое ранее еврейство многих хорошо знакомых мне авторов.
"У всех "шестидесятников" обязательно возникает в мемуарах еврейская тема. Трепетно-живое, почти священное отношение к ней обусловлено устойчивой "левой" традицией (евреи -- соль земли, самые талантливые и самый несчастный народ...) и происхождением большинства мемуаристов. Исходит по-разному, но обязательно через сопряжение с еврейским миром.
Бенедикт Сарнов в книге "Скуки не было" откровенно и много пишет о своем еврействе, параллельно обильно мифотворствуя на тему антисемитизма. Станислав Рассадин, бывший друг Сарнова, в "Книге прощаний" (М., 2004) признается, что всю жизнь хотел стать евреем и, констатирую, стал им.
Людмила Петрушевская в очерке "Национальность не определена..." (см.: "В Израиль и обратно". -- М. 2004) называет собственное еврейство данностью, от которой никуда не деться, "проклятым горбом и прекрасным даром". Видимо, по "случайному" совпадению, самые денежные в нашей стране премии получают "горбатые" и шабесгои: Людмила Петрушевская, Дина Рубина, Дмитрий Быков, Владимир Войнович, Андрей Вознесенский. Владимир Маканин..."
Пишу об этом, вернее демонстративно цитирую, потому что уже надоело это непрекращающееся стремление людей "с прекрасным даром", тесно сплотясь, выкинуть людей другой национальности из большой литературы. Делается это не без помощи госчиновников.
Попутно с поразительными открытиями о Маканине и Петрушевской возникает одно соображение. Что же получается? Помню, как Борис Михайлович Хессин собирал высокоталантливый "Кругозор". Значит, кто же у нас работал в общественно-политическом отделе? Галина Шергова, единственная не скрывавшая своей национальности, Юра Визбор, Володя Возчиков, уже давно находящийся на ПМЖ, Люся Петрушевская с "неопределенной национальностью". Все были русскими. Ну, еще Игорь Саркисян -- здесь все ясно. А уж потом я, ибо выиграл на конкурсе Всесоюзного радио премию за репортаж, да Дима Морозов -- вот и вся этническая прослойка русских. Дело здесь не в размерах премий, а в закрытом и недоступном для чужаков-русских мире русской литературы. Но как же в литературе эти талантливые писатели поддерживают друг друга!
Свободное копирование
