9 января, суббота. Новые сведения о том легком снежке, который здесь называют бедствием. Оказывается, и школы до четверга распущены. Вот для детишек-то радость! Об этом рассказал нам друг Джона, нашего с С.П. старого знакомого, Коннор. С Джоном С.П. вместе работал в Дублине на кафедре. Коннор тоже русист, в свою очередь, он вместе с Джоном учился в университете и вместе же они стажировались в Москве. Джон, наверное по совету Сары, пригласил нас в два часа пообедать.
Утром пришло от Сары известие, что багаж нашелся. Писал ли я, что по Интернету его разыскивали какие-то пацаны, сидящие аж в Индии? Дело это теперь уже привычное -- так дешевле, платить этим бедолагам всегда можно меньше. Сара переговаривалась с одним таким искателем. (Однако "нашелся" багаж пока, так сказать, теоретически. Сейчас уже десять часов вечера, а чемоданы из аэропорта все еще не привезли.) Но это -- мелочи быта.
В девять часов утра опять побезумствовали во время профессорского завтрака, потом бродили по городу, заглянули в несколько магазинов, разукрашенных плакатами со словом "sale". Мне иногда кажется, что это наиболее распространенное слово английского языка. Зашли по центральной улице так далеко, что оказались возле картинной галереи. Вход бесплатный, народу никого. Это тебе не Москва, где возле Музея изобразительных искусств им. А.С.Пушкина с десяти утра в субботу выстраивается очередь. Рядом с входом тут висят картины знаменитых французских художников, а дальше расположилась выставка англичанина, родившегося в Дублине, Френсиса Бэкона -- мировая, между прочим, величина. И к нам его привозили, очереди стояли. Выставка неплохая, собственно картин немного, но среди них есть работы с интересным новым приемом -- вырванный из холста кусок живописи, виден остов подрамника. Пир собственного воображения. Много "сериальных" коллажей -- ряд снимков борющегося или просто обнаженного человека. Конечно, новое видение! Но в связи с этим позволю себе цитату. Она взята из книги Сергея Куняева, где он пишет о затопившем русскую литературу в начале прошлого века модернизме. Среди этого игрового хаоса был и исторический роман Дм. Мережковского "Петр и Алексей". Куняев всего-навсего приводит цитату из Ивана Ильина, русского философа и историка. Цитата, конечно, длинновата, но почему-то мне кажется, что она очень подходит к современному состоянию искусства. А под самый конец бьет точно в цель, ведь что и у нас происходит подобное с некоторыми "именами".
"Мережковский как историк -- выдумывает свободно и сочиняет безответ-ственно; он комбинирует добытые им фрагменты источников по своему усмо-трению -- заботясь о своих замыслах и вымыслах, а отнюдь не об историчес-кой истине. Он комбинирует, урезает, обрывает, развивает эти фрагменты, истолковывает и выворачивает их так, как ему целесообразно и подходяще для его априорных концепций. Так слагается его художественное творчество: он... укладывает, подобно Прокрусту, историческую правду на ложе своих конструкций -- то обрубит неподходящее, то насильственно вытянет голову и ноги... Он злоупотребляет историей для своего искусства и злоупотребляет искусством для своих исторических схем и конструкций... У вни-мательного, чуткого читателя вскоре начинает осаждаться на душе больная муть и жуть; чувство, что имеешь дело с сумасшедшим, который хочет выдать себя за богопосещенного пророка... И почему русская художественная кри-тика, русская философия, русское богословие десятилетиями внемлет всему этому и молчит? Что же, на Мережковском сан неприкосновенности? Высшее посвящение теософии? Масонский ореол и масонское табу?"
На выставке можно было побыть подольше, но время подпирало: Джон ждал уже у парадного входа в университет.
Обедали здесь же, в центре, в небольшом итальянском ресторанчике. Я ел суп "маскарони" и пиццу с ветчиной и чем-то острым. Все это легло на бокал красного вина и зашлифовано было солидной порцией мороженого. Ребята говорили о кризисе, о том, что зарабатывать деньги с каждым днем все труднее. Теми, кто потерял работу, кризис очень чувствуется. Коннор давно уже трудится консультантом-аналитиком, а заодно является продюсером музыкальных программ. Смотрел я на этих уже давно за сорок мужиков и чувствовал, как они оба стараются не расстаться с идеалами, с импульсами юности. Коннор учит какие-то иностранные языки, а Джон занимается живописью. Оба в один голос твердят о снижении престижа литературы. Мужчина это тот, кто разбирается в стоимости ценных бумаг и рассуждает о футболе. Современные школьники и студенты не любят читать, почти ничего не читают. Сам Коннор еще в детстве прочел "Войну и мир" -- это импульс, но русистом решил стать после ознакомления с "Архипелагом ГУЛАГ". Удивляется отношению русских к собственной классике как к чему-то навеки отшумевшему.
Вечером опять ходили по городу. На Грефтон-стрит попали в метель и укрылись от нее в "Макдоналдсе". Безнадежно ждали свой багаж, ходили на проходную, куда его должны были привезти. Вечером же прочел трудную, но интересную статью Шафаревича. Здесь очень интересный взгляд на наш народ и историю. Если о цивилизации, то -- римская исчезла, китайская стоит. Разгромили ли мы татар или они просто утратили свой кураж? Наше самое главное оружие -- терпение. Также интересно суждение Шафаревича по поводу расхожего мнения о неком мировом -- подразумевается, еврейско-масонском -- правительстве. Вот что пишет академик:
"Мне лично существование такого строго очерченного центра, управляющего всем западным миром, кажется сомнительным. Я, конечно, никаких конкретных фактов по этому поводу не знаю, но наблюдал, как управляются несопоставимо меньшие единицы -- какой-нибудь институт Академии наук или факультет Университета, -- и предполагаю, что и в грандиозных масштабах дело обстоит в принципе так же. А именно, всегда имеется некоторый круг "влиятельных лиц", который по существу и является правителем. Но он состоит обычно из нескольких концентрических кругов, состав которых переменный. Его ядро образуют "самые влиятельные" лица, без согласия которых никакой вопрос не может быть решен. Дальше идут "более или менее влиятельные" лица, которые участвуют в решении одних вопросов, но без обращения к которым обходятся в других случаях. Но я не знаю никаких твердых фактов, которые подтверждали бы существование жестко ограниченного "мирового правительства" западного мира".
По нашей стране, соответственно, важнейшие решения принимает даже не правительство и не Дума, а люди, в руках которых экономика.
"Несколько лет назад, когда Путин (тогда еще президент) "общался с народом" по телевизору, через цензуру каким-то образом проскользнул вопрос: какова величина его состояния? На что он и ответил, честно глядя в экран, что его главное состояние -- это доверие народа. На самом деле вопрос был разумный, он определял его "рейтинг", то есть определял, какое место в правящем слое он занимает -- принадлежит он к внутреннему кругу "олигархов" или к какому-то из концентрических кругов, составляющих правящий слой".
Есть еще в статье Шафаревича большой и доказательный пассаж о необходимости иметь национальное правительство. А заканчивается все, естественно, пассажем о задачах интеллигенции.
"Вот здесь и возникает, как мне представляется, основная задача русской интеллигенции. Ведь уже лет 20 (после провозглашения "гласности") происходят попытки создать русское национальное движение. И надо откровенно признаться, что из это-го до сих пор так ничего и не получилось. Видимо, это означает, что "русские патри-оты" пользовались каким-то языком, которого народ не склонен слышать, то есть "не понимает". Ведь все обращенные к народу призывы звали к "протесту", то есть, в огруб-ленной форме, "к топору". А реакция народа была совершенно другой. В самое тяжелое время он реагировал не столь стандартными средствами: восстаниями, забастов-ками и т. д., а совершенно новым, невиданным в истории -- голодовками.
Значит, чувство народа говорит ему, что сохраняется надежда на то, что интересы власти сами приведут ее к правильному решению. По своему происхождению власть -- антирусская, и такова же, в значительной мере, и проводившаяся ею поли-тика. В качестве самого яркого примера -- это вообще уничтожение национальности как юридического понятия (соответствующей графы в документах -- почему тогда не пола или возраста?). В стране, где подавляющая часть населения -- русские, эта ме-ра может рассматриваться только как антирусская. Но постепенно власть осознает, что у нее вообще нет другой опоры, кроме народа. А народ -- в подавляющей части -- русский. Это и создает двусмысленность современной ситуации. Сейчас лозунг вла-сти -- "Прорвемся!" Но ведь он типично не логичен. Сама власть никуда "прорваться" не может. Это есть лишь призыв к "остервенению народа", то есть к тому, чтобы стя-нуть потуже кушаки, а если понадобится, то и жертвовать жизнями.
Функция же национальной интеллигенции в этих условиях заключается, как мне кажется, в четкой формулировке того, что никто за антирусскую власть ни голодать, ни умирать не захочет. Сама власть должна сделать выбор и совершить конкретные действия, показывающие, что она больше не направлена против русских. Одних фраз в теперешней ситуации уже недостаточно".
До двенадцати ночи под моим окном галдела молодежь. Я отодвинул штору -- скатали огромный снежный ком. Как быстро пришел подобный навык!
Свободное копирование
