8 ноября, воскресенье. Утром радио опять вернулось к выступлению милиционера. Его уже посмотрело в Интернете 150 тысяч пользователей. Милиция, конечно, все отрицает и, думаю, попытается майора сделать сумасшедшим.
Все-таки добил роман Бенигсена "ГенАцид". Он скучноват, потому что, как в советское время, построен на некой фигуре правительственного умолчания, т. е. против власти, которая, в отличие от советской, по этому поводу и не чешется. Ей наплевать, были бы в ее руках деньги. А мне было скучно вдвойне, ибо построен на одном приеме, да вдобавок прием этот до боли в сердце напомнил мне повесть Владимира Крупина, которая печаталась в "Новом мире" -- там тоже искусственное допущение: в неком селе начал бить источник с живой водой -- водкой. У Всеволода Бенигсена несколько по-другому, но, повторяю, прием тот же, искусственный, литературный. ГЕНАЦИД -- это Государственная Единая Национальная Идея. В качестве идеи -- сохранение и поддержание культурного (а конкретно, литературного) наследия нашей Родины. Все население должно было выучить ряд литературных классических текстов. В качестве объекта повествования -- одно из далеких русских сел. Дальше все можно было предвидеть. Постепенные скандалы, драки, пьянки, крушения, даже убийство, потом выяснилось, что это старт одного из национальных проектов, его экспериментальная часть.
Написано все абсолютно грамотно, чисто, вторично, с неплохим известным по литературе языком. Сам Бенигсен человек культурного слоя -- это журнальная аннотация: литературная семья, два года на актерском во ВГИКе, окончил факультет киноведения, жил в Америке и Германии. На чужой почве гречиха не растет.
Ко всему этому надо бы добавить и другое чтение. Если жизнь стала бедна событиями, то что-то надо восполнять чтением. Во-первых, меня удивил старый знакомый Вали Валера Кичин, позволивший себе в "Российской газете" вдребезги разнести новый фильм Павла Лунгина "Царь". Еще когда Лунгин поставил свой "Остров" с Петром Мамоновым, даже не смотря фильм, а просто немножко зная творчество Лунгина и его генезис, я уже тогда почувствовал конъюнктуру. Здесь Лунгин взялся за Ивана Грозного, т. е. опять и за тоталитаризм, и за Эйзенштейна. Вот мы этому классику нос утрем! Петр Мамонов играет царя Ивана IV. Филиппа играет Олег Янковский. Не могу утерпеть, аплодируя Валерию: "Мамонов Лунгину нужен лишь в качестве натурщика: во всех фильмах он предстает лишь какой есть, лишь меняя рубища, но не расставаясь с единственным чем-то дорогим ему зубом". И дальше еще одна цитата, которая и про фильм, и про его оценку.
"Отсутствие внутренней дина-мики режиссер компенсирует зрелищностью. Нам предъявля-ют полный набор кровавых ат-тракционов. Они должны, с од-ной стороны, соответствовать новейшим тенденциям гиньольного кино образца 2009 года, с другой -- поддержать вечный об-раз России как страны варварски жестокой. Это именно аттракци-оны, компонент чисто коммер-ческий: они выглядят вставными концертными номерами, кото-рые простейшим образом ил-люстрируют расчеловеченную природу царской власти, в про-тивовес духовной -- церковной. Аттракционы новенькие, с иго-лочки: стоп-кадры московской толпы с развевающимися по вет-ру льняными волосами могли бы стать волнующей рекламой шам-пуня, костюмы словно взяты из гардеробных Большого театра...".
Не тут-то было и с Эйзенштейном.
"Знаменитый Том Стерн, обычно снимающий для Клинта Иствуда, предлагает свой... подход к материалу. Он трепетно воспроизводит про-славленные композиции из фильма Эйзенштейна, оконча-тельно лишая нас возможности абстрагироваться от шедевра 30--40-х годов и воспринимать ленту Лунгина по предложен-ным ею, пусть куцым, но прави-лам... Между тем, умение слепить из компонентов це-лое, из инструментов создать ор-кестр -- и есть показатель ре-жиссерского мастерства".
Что меня в этой кинокритике восхитило: ведь это своих бьют. Не по демократическим правилам!
Второе, что меня тоже привело в хорошее состояние, это чтение повести Сергея Юрского "Вырвавшийся из круга". Когда я только начал чтение, то подумал, что здесь опять, как и у Бенигсена, придуманный повод для развертывания сюжета, и приготовился к раздражению и брюзжанию. Все действительно странновато: в посел-ке миллионеров начинают странную процедуру -- соскабливание особого зубного камня, в котором как бы заключены наши грехи, мешающие жить библейскими сроками. Повествование ведется от имени героя, некого богатого человека Анатолия Евтихиевича. Но сделано это с огромным мастерством, здесь прекрасный сочный язык героя и времени, и в первую очередь язык-то и создает самое трудное в литературе -- характер. Вот тебе и всенародно любимый актер!.
Свободное копирование
