17 ноября, среда. Боря Тихоненко, кажется, с увлечением возится с моим романом, каждый раз совершая нечто большее, чем обычный редактор. Звонил ему вчера, он получил последнюю главу и повеселел, потому что мой замысел для него стал яснее. Я со своей стороны тоже думаю о некоторых обострениях именно в тех самых точках, которые уже написал. Но роман от меня отодвигается.
Вечером же собрался в дорогу, на этот раз никаких вещей, лечу в одном костюме, сборы минимальные, но спал плохо, проснулся в шесть, зарядку за много недель впервые не сделал, пошел гулять с собакой. На улице наконец-то холодно, лужи затянуты льдом, кое-где наметает снег.
От-возил в аэропорт Толик, в Домодедово всё знакомо, даже процедура досмотра раздевания, вплоть до снятия брючного ремня. Я так увлекся этим, что забыл свой саквояж. Потом парень-охранник за ним сходил -- не пропал. За мной нужен глаз да глаз. Но, с другой стороны, у меня в голове: институт, дневник, роман, две дачи, вчерашний звонок Васи Калинина, который переезжает в Москву, В.С., собака, коллегия министерства во вторник и пр. и пр. Но что же тогда в головах у тех, кто никогда и ничего не забывает?
Интересную сцену наблюдал на регистрации: азербайджанец, летевший из Москвы в Баку с семьей, сдал вещей на 130 кг. И очень не хотел платить за те 13, которые он же на пересадке добавил в Москве. Столько сначала было крику, но наши большие мощные тетки энергично его успокоили. Заплатил как миленький.
Следующие строки начнут опровергать предыдущие: внутреннюю недоброжелательность к азербайджанцам. Кстати, и парень, который "успокоился как миленький", был какой-то для Москвы нетипичный. Высокий, европеизированный, со вполне европеизированным семейством, без деревенской наглой, пузом и расхристанной грудью вперед, походки. Слова расставляю не случайно. Потом в автобусе, который вёз пассажиров к самолету, -- час в накопителе я писал дневник, -- его маленький сын, черноглазая кроха, сидел у меня на коленях, а его рядышком же сидевшая с другим сыном мать сказала, что семейство едет из Норильска. Ясно, что семьей они туда ездили не торговать апельсинами.
В общем, я уже прилетел в Баку к другим, не московским азербайджанцам. Я потом спросил у своих бакинских знакомых: "Откуда московские-то берутся? Из деревень, беженцы. Около миллиона человек из восьми миллионов республики -- это беженцы из Карабаха и из районов, примыкающих к Карабаху. Здесь, в Карабахе, и армяне особенно не живут, не стремятся захватить земли, с которых ушли коренные жители. Опыт Израиля показал, что "поселенцев" могут "попросить" и через 26 лет колонизации. Причем попросить может собственное правительство.
Встретила меня через VIP-- зал Зарифа Салахова. В дальнейшем я буду говорить о ней много. Замечательная женщина, с редкой и счастливой прозорливостью -- семья, культура, учеба в Москве. Речь, конечно, дальше пойдет о ее знаменитом Музее миниатюрной книги, расположенном в самом центре Баку, стена к стене с итальянским посольством. Говорили о доме: дескать, построен в центре, о его стоимости, о связях, которые были использованы при выборе и получении места. Но какой получился замечательный музей. Его надо было придумать, двадцать лет собирать коллекцию, для начала строительства продать квартиру дочери и по уши залезть в долг к банку под 30% годовых. Не описываю ни интерьера нижнего зала, ни прекрасных витрин, ни саму экспозицию -- 4,5 тысячи книг: от книг XIX века до сегодняшних серий. Сочинения Пушкина, Гете, современные книги, сборники документов. Полиграфическое искусство, курьез? Но и еще понимание -- как мало мы знаем и прочли из того, что есть и написано. Миниатюрные книги из Молдавии, Прибалтики -- это ведь карта бывшего Союза. И здесь же крошечные книжки с политическими документами. Забыть ничего не удается: ни Ленина, ни Сталина. Их имена намертво впечатаны не только в историю, но и в культуру. Все это в сознании любого посетителя, вход бесплатный.
Теперь Баку. Я был здесь тридцать лет назад: город изменился, или я ничего не видел? Огромный, еще зеленый, чистый и по размаху столичный город. Прошлись по узким улочкам старого, еще в крепостных стенах, города; глупая в своих частностях и невежливая в своих деятелях советская власть могла бы здесь разрушить и больше.
Горящие факелы во дворе, оркестр национальных инструментов, играющий из "Крестного отца", кабинеты, бывшие каменные клетушки купцов. Ужинали в центре, в бывшем караван-сарае. Блинчики с мясом, с зеле-нью и с тыквой. Люля-кебаб, шашлык на бараньих ребрышках, всё тает во рту. Потом еще раз прошлись по центру. Людно, порядок, молодежь, хорошие лица. Развалы: серебро, ложки, вилки -- это продают пенсионеры, ордена ("Слава" -- 12 долларов), матрешки: Путин, Буш, Бен-Ладен. Дети катаются на детских автомобилях. Автомобилей, естественно, много и других. Много, как говорят, старой архитектуры: нефть, Но-биль, купцы-армяне. Правда, первоисточником богатства был азербай-джанский и русский рабочий. Памятник Шаумяну снесен, сквера 26 ба-кинских комиссаров нет. Показали дом, в котором жил Ландау, в этом же доме жил и Зорге.
Живу в гостинице на 15-м этаже, виден залив лукой, амфитеатр города. Вместо горячей воды -- теплая хорошая постель, но лампы возле кровати нет, нет и настольной лампы. Есть телевизор. Может быть, к 30-летию Общества книголюбов Азербайджана чтение отменено?
