В четырнадцати верстах от станции Бологое с передней орудийной площадки я вдруг заметил на повороте какой-то длинный бесформенный силуэт. Даю машинисту сигнал о замедлении хода. Наш поезд приближается к подозрительному месту все тише, все медленнее. Не доходя нескольких сот шагов до силуэта, который наконец приобретает совершенно отчетливые контуры поезда, я приказываю остановиться.
Несколько человек добровольно вызываются пойти на разведку. Я составляю делегацию из трех человек и отправляю их к противнику, а сам с нетерпением жду подхода наших главных сил.
Вскоре разведчики возвращаются. Оказывается, солдаты из расположенного впереди села Куженкина на большом расстоянии разрушили железнодорожное полотно и тем самым преградили путь блиндированному поезду ударников. Он оказался как бы в ловушке: вперед двигаться нельзя, сзади -- поездной состав, сформированный из одних классных вагонов для команды, а затем -- вплотную наши две открытые платформы, вооруженные четырьмя орудиями и шестью пулеметами.
Вместе с нашими разведчиками приходит делегация от ударников в составе двух солдат и одного офицера. Я провожу ее в вагон и вступаю в "дипломатические" переговоры. Главная моя задача сводится сейчас к тому, чтобы выиграть время и до прибытия матросского отряда не открывать боевых действий.
Делегаты ударников, едва выговаривая слова от волнения, спеша и перебивая друг друга, рассказывают о том, что их поезд идет из Гатчины на германский фронт, что все они решили воздержаться от участия в гражданской войне. Тут же выясняется, что это тот самый броневик, который участвовал в боях под Александровской и нанес нам серьезные потери. Вероятно, его снарядом была убита и Вера Слуцкая. Ударники уверяют, что их отправили на царскосельский фронт под предлогом усмирения беспорядков "черни" и хулиганов.
-- Но когда мы разглядели, что против нас стоят такие же, как и мы сами, -- говорит офицер, -- когда увидели на вас солдатские шинели, то сразу поняли, что введены в заблуждение, и решили отправиться обратно на фронт, чтобы продолжать войну с немцами.
Однако выбор Николаевской железной дороги как кратчайшего пути между фронтом и Гатчиной кажется нам подозрительным. Мы без труда разоблачаем эту версию, хотя ударники и пытаются устранить явное противоречие весьма натянутым и малоубедительным объяснением, что около станции Дно был разобран путь, вследствие чего им якобы волей-неволей пришлось повернуть на Старую Руссу и Новгород.
Переходя к конкретным предложениям, ударники просят только об одном: предоставить им свободный пропуск на фронт для борьбы с немцами. На словах я не противоречу. Напротив, говорю, что им, вероятно, будет дана возможность вернуться в ставку.
Свободное копирование
