А между тем наша хозяйка решила от нас избавиться. И причиной была я.
Ещё с «допротезного» времени, когда мне очень мешали костыли, я в помещениях перемещалась, прыгая на одной ноге. И в школе, и в квартире. И когда уже пользовалась протезом, то встав с постели за небольшой надобностью, не возилась со «сбруей», а опять же – прыгала.
Исай, работая во вторую смену, в снимаемый нами уголок возвращался ночью, и я выпрыгивала в кухню открывать двери, беспокоя старуху, чья кровать находилась в нескольких метрах от входа. Да и сам мой вид её раздражал. Когда Исай мыл пол в нашем отсеке, бабка сидела в кухне и комментировала: «Разве это дело, чтобы парень половой тряпкой орудовал?»
Одним словом, уже через два месяца Полина Ильинична нам отказала.
Летом найти жильё легче, чем в другие сезоны, и поэтому Исай быстро нашел неподалёку, в Вузовском переулке кухню-времянку, которую хозяева сдавали за двадцать пять рублей бездомным молодым парам. Это был небольшой, квадратов на девять, засыпной домик, добрую половину площади которого занимала печка. Стояла кровать, стол, в углу рукомойник над тазиком, рядом двадцатилитровая, когда-то молочная, а нынче грубо покрашенная зелёной масляной краской, фляга для воды. В другом углу на стене висел застекленный самодельный шкафчик для посуды. От улицы комнату отделяла лишь двойная дверь – ни сенцев, ни крыльца.
Мы перетащили туда свои чемоданы, несколько кастрюль, чугунную глубокую сковородку, экспроприированную Исаем из его общежитинской комнаты, и стали там жить. Эта «времянка» и стала нашей первой "отдельной квартирой".
Самой большой проблемой для молодой семьи стала катастрофическая нехватка денег. Исай после нескольких месяцев ученичества только-только получил разряд фрезеровщика. Зарплата его всего лишь в два раза превышала мою стипендию. Ни премиальных, никаких других доплат он ещё не успел заработать, а расходы на еду, одежду, обувь, жилье, бытовые нужды, развлечения никак не укладывались в наши возможности. Помощи не было ни от кого.
Поездки в отпуск могли быть только туда, где нас могли кормить и не требовали платы за квартиру.
Сдав весеннюю сессию, я отправилась на каникулы к родителям в родной город, а Исай продолжал работать до отпуска в августе. Он очень скучал тем летом без меня, а его отец из Биробиджана писал сердитые письма: почему это жена оставила молодого мужа одного и уехала... Потому и оставила, что жить вместе было не на что, а находиться мне в городе, не учась и не работая – какой смысл?
Наступил август, Исай приехал к нам, и тогда уж мы оттянулись на всю катушку: он привёз отпускные, которые мы беззастенчиво проматывали в городе. Почти ежедневно выезжали на реку, в кинотеатры, ходили в гости к знакомым… В общем, отдыхали, как могли, компенсируя себе месяцы забот, учёбы, трудов и безденежья. И у нас в мыслях не было об обделённости - не могли мы себе позволить уехать куда-то в свадебное путешествие, на море, в дом отдыха… Мы были просто бедны, и только у родителей, пользуясь их гостеприимством, могли хоть на время перестать думать о завтрашнем дне и наслаждаться молодостью.
Мои каникулы заканчивались, пора было возвращаться, но не было сделано еще одно дело - я так и не была представлена родственникам Исая. Его отец к тому времени женился во второй раз, и теперь в той семье жила чужая Исаю женщина с двумя своими сыновьями. Геня, младшая сестра Исая, тоже в этот год вышла замуж, ждала ребёнка и жила отдельно у родителей мужа.
За полторы недели до возвращения в Томск Исай уехал в Биробиджан, чтобы подготовить родных к моему приезду. Мы понимали, что шок в той семье неизбежен. Женитьба сына на не еврейке уже должна была напрячь отца, а то, что молодая – инвалид… Поэтому я наотрез отказалась ехать с Исаем, а отправилась знакомиться с родственниками двумя днями позже, взяв с собою Папу для поддержки.
Свободное копирование
