В селе Ильинка, где поселилась Светина семья, не было средней школы, и после семи классов Света продолжила учиться в городском интернате.
После института ее направили в школу одной из алтайских деревень, где она вышла замуж, скорее не по любви, а от отчаяния. Юношеский максимализм поссорил ее с любимым, учившимся с нею в институте в одной группе: как-то со студенческой вечеринки юноша проводил Светину подружку домой. Света "предательства" не простила и уехала по распределению, так и не помирившись с парнем. А он вскоре женился, и Света осталась одна.
В деревне, где она преподавала литературу и русский, доставшийся ей в мужья хлопец был первым парнем: танцор, гармонист и парень-бой. И хотя в подружках у него была не последняя деревенская красавица, Свете она, конечно, и в подметки не годилась. (Еще в школе мальчишки мою подругу звали Машей Троекуровой - до того она была хорошенькая...). И Света сдалась на уговоры "первого парня", утерев деревенским красавицам носы, задиравшиеся перед приезжей "учителкой".
Ничего путного из этого брака не вышло. Муж пил, грубил, матерился, требовал непомерного труда по дому, не помогал по хозяйству, взвалив на плечи Светы всю работу в крестьянском доме. Через полгода Света с ним разошлась и уехала к перебравшейся к тому времени в Ташкент матери.
Здесь её подстерегла ещё одна беда.
Похожая на отца, взрослая Света имела в лице восточные черты. Когда я впервые увидела певицу Азизу, которая причастна к гибели певца Игоря Талькова, то сразу вспомнила облик Светы. Рост, фигура, лицо - все в Азизе напоминало мою подружку. В Ташкенте Света познакомилась с молодым узбеком, они полюбили друг друга, но родственники Рустама, сначала приняв Свету за узбечку и не препятствовавшие их встречам, резко встали против брака, узнав, что Света русская. Свадьба расстроилась. Света под напором требований родственников парня, которые даже угрожали ей, вынуждена была уехать к тетке в подмосковный город Чехов. Через полгода до нее дошло страшное известие о том, что Рустам повесился, а еще через полгода она вышла замуж за шофера Виктора.
Летом 1972 года я побывала у них в гостях в Чехове. Светина семья занимала одну комнату в полублагоустроенной квартире двухэтажного дома в центре пыльного городка, изнывающего от жары в то знойное лето. Света была на шестом месяце беременности. Видела я, как ей хотелось, чтобы жизнь её выглядела благополучной... Но за две недели, что я у них гостила, Виктор два раза напивался до не вменяемого состояния.
Что их связало - так я и не поняла. Навряд ли можно было подобрать более неподходящую пару.
Виктор изнывал от тоски. После работы - сабантуй с друзьями, потом домой на рогах, а утром снова на работу, и так ежедневно.
А Света старалась жизнь наладить. Не могу забыть сцену, несколько раз мною наблюдаемую тогда, как Виктор, выхлебав тарелку борща и почти упираясь локтем в кастрюлю, протягивает тарелку Свете: "налей еще", а та, тяжело выпростав живот из-за стола, встает, обходит вкруговую сидящих и из-под руки мужа наливает его тарелку, затем возвращается и втискивается на свое место.
В ноябре Света родила Дианку, рыженькую, в папу, дочку. Но согласие в семье так и не наступило.
Света пыталась повлиять на мужа, отвлечь его от его полускотской жизни. Виктор неплохо играл на баяне, и Света загорелась мыслью его заочного обучения в музучилище. Ездила с ним в Москву, побуждала готовиться к вступительным экзаменам. Но Виктор, поначалу вроде бы подхвативший идею, быстро остыл, поняв, что "эта бодяга" потребует от него больших усилий.
Пока Света хлопотала с новорожденной, муж её завел себе подружку. Напряженность в семье росла. Однажды в пьяном неистовстве он выгнал Свету в мороз. Конечно, убегая, она подхватила маленькую дочку и скрылась у подруги. Девочка заболела пневмонией. Второй подобный случай произошел уже при участии топора в руках мужа. С этих пор Света топор прятала у себя под кроватью, а пьяному Виктору в очередной раз пригрозила, что с младенцем больше никуда не побежит из дома, а скорее зарубит мужа, если он сунется. Виктор, матерясь, отступил. А на следующий день Света собрала подписи соседей под своим заявлением в милицию. Участковый побеседовал с семейным дебоширом, и тот убрался из города от греха подальше.
В январе 1978 года у меня случилась командировка в Москву, и я, конечно, поехала в один из выходных в Чехов.
Света худая, с черными кругами под глазами, нервная, курящая сигарету за сигаретой, весь вечер рассказывала мне про свою жизнь с Виктором и без него. Бедная моя подружка... Сильная внешне, но такая… неприкаянная. Со своей неугомонной матерью она рано лишилась дома – интернат, студенческое общежитие, учительство в деревне. И пусть рано обретшая самостоятельность, она, тем не менее, очень нуждалась в том самом дубе, к которому можно прижаться тонкими ветвями.
У нее был круг подружек, таких же одиноких, как и она, создавших себе призрачное подобие веселой жизни: собирались по выходным или дням рождения в компании случайных знакомых из командировочных или своих постоянных любовников из местного гарнизона, пили, курили, пьяно смеялись любому рассказанному анекдоту, опустошенные расходились. В полутора часах езды на электричке шумела Москва, но для них она была не ближе, чем для меня, сибирячки: быт, работа не давали ездить в столицу так часто, как того бы хотелось. Жизнь проходила мимо.
У Светы был фрэнд-бой на десять лет младше нее, из военных, которого она выбрала и с кем проводила время лишь потому, что он не был женат и был одинок, как и она. "Знаешь, Нинка, - говорила она, нетерпеливо и глубоко затягиваясь сигаретой, - я знаю, что у меня с ним ничего не будет - ни семьи, ничего: он мальчик, а у меня возраст, Дианка... Он не понимает, какие проблемы его ждут в будущем, а я знаю и не хочу портить ему жизнь. Знаешь, сколько на нашу сестру-одиночку охочих женатиков, не говоря уже о командировочных... Еще бы, бесплатная гостиница с полным набором услуг. А женатики.. Придет с портфелем, у самого уже лысина лоснится, достает шоколад, коньяк, сервелат, усядется и начинает мне жаловаться на свою стерву-жену, а я сижу, слушаю и думаю: вот так же и мой Виктор нес гостинцы не мне, его жене, которая ему ужин сготовила, и рубашки его прогладила, и ребенка его родила и вынянчивает, а какой-то со своей автобазы разведенке и также той гундел-жаловался на меня, жену... И так мне противно от этого ухажера... Вот и связалась с мальчиком, чтобы уж точно никакой жене подлянку не делать".
