Прорыв начался 23 июня 1944 года и был осуществлен успешно. Для дальнейшего продвижения наступающих большая нагрузка легла на войсковых и наших саперов по обеспечению переправ через реки Басю и Днепр. Недалеко от города Могилева на поле перед одной из переправ отступающие части были накрыты мощным артиллерийским огнем, в основном из «Катюш». Подъехав к этому месту, мы увидели поле, покрытое трупами, лежащими буквально в 2…3 шагах друг от друга. Зачастую пришлось ехать прямо по ним.
Наша 49-я армия наступала на Могилев с востока. 27 июня после быстрого форсирования Днепра выше города, на плотах, лодках и по наведенному нами понтонному мосту завязались бои в самом городе. 28 июня Могилев был освобожден.
Частям и соединениям армии, в том числе и 11 и.с.б., было присвоено наименование «Могилевская» и наше соединение было награждено орденом Красного Знамени. При форсировании рек Проня и Днепр особенно отличился личный состав 151-го инженерно-саперного батальона. Многие солдаты и офицеры бригады за освобождение Могилева были награждены боевыми орденами и медалями. Я был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени.
Успешное проведение операции по прорыву обороны противника и дальнейшее стремительное наступление показало возросшее техническое мастерство, умелые и ответственные действия личного состава наших войск.
В ходе дальнейших боевых действий на территории Белоруссии мы обеспечивали быстрое продвижение армии по шоссейной дороге Могилев – Минск. В основном личному составу бригады пришлось возводить переправы через многочисленные реки (Вабич, Друть, Березину, Свислочь и др.), заниматься разминированием дорог, сталкиваясь с противотанковыми минами новой конструкции. Мы их изучали и обучали солдат способам их обезвреживания.
На начальном участке шоссе на Минск было много разбитой техники противника, трупов людей, особенно вдоль заболоченных участков, прилегающих к дороге. Из-за жаркой погоды трупы быстро разлагались, и в воздухе стоял отвратительный запах, от которого невозможно было избавиться.
Главной особенностью боев в Белоруссии после прорыва обороны было быстрое продвижение передовых частей из-за отсутствия организованного сопротивления противника. Основные боевые действия переместились в наши тылы, которые были насыщены отступающими, но еще боеспособными частями и группировками немцев. Нам, саперам, занятым усилением и ремонтом переправ и дорог, а также тыловым подразделениям и пришлось сражаться с отступающим на запад противником.
Однажды утром в расположение штаба бригады вышел большой отряд немцев, мы отошли на шоссе и вместе с частями, двигающимися по нему, завязали бой, а скорее – открыли беспорядочную стрельбу. Я стоял за деревом, и вдруг пуля, пролетев между ног на уровне колен, вонзилась в ствол – стреляли сзади меня. Пуля проделала отверстие в шинели и одетой сверху плащ-палатке. Опять мне повезло, теперь благодаря моим кривым ногам. Немцы были настолько близко, что подъехавшие «Катюши» не могли их поразить, и основная масса солдат и офицеров противника скрылась в лесу, понеся незначительные потери.
Спустя несколько дней ночью мне одному пришлось отправиться на строящуюся переправу через небольшую реку. Был сильный туман, особенно на заболоченной пойме, где я оказался. Вдруг из тумана в нескольких метрах от меня возникла фигура человека в военной форме. Увидев меня, он бросился в сторону, попал в заросшее болотце и быстро скрылся в темноте. Я после короткого замешательства сделал несколько выстрелов по удаляющейся фигуре…
В неясной обстановке юнее Минска я получил задание провести разведку намечаемого маршрута следования бригады. На автомашине «Виллис», взяв с собой своего товарища капитана Алексеева – заместителя командира 149 и.с.б. и двух саперов с автоматами, мы отправились в путь. На всем разведуемом участке длиной около 20 километров мы, к нашему счастью, обнаружили только брошенное имущество отступающих и незаминированные дороги. На обратном пути, уже подъезжая к штабу, услышали перестрелку недалеко от расположения батальона Алексеева. Как я его ни отговаривал, он все же пошел к месту боя, а через 20…30 минут нам сообщили о его гибели. Это была для меня одна из самых больших потерь за время войны. В этот же день он был похоронен со всеми воинскими почестями.
Сорок лет спустя, во время пребывания в Белоруссии по случаю сорокалетия ее освобождения от фашистских захватчиков мы, ветераны бригады, повторили на автобусе весь путь ее от Могилева до Минска и много времени уделили поискам могилы Алексеева, но безрезультатно, так как на братских могилах в этом районе не было фамилий погибших.
Бригада продолжала быстро продвигаться на запад, и без потерь и особых трудностей достигла реки Неман на территории Западной Белоруссии в районе поселка Мосты.
В дальнейшем темпы наступления сократились, так как противник подтянул резервы и создал сплошную линию обороны. Оперативному отделению было приказано провести инженерную разведку в полосе наступления армии. Я со своими заместителями капитанами Розенблюмом и Живолковским рано утром выехали на запад. Нам предстояло преодолеть путь по едва восстановленным и не полностью разминированным дорогам не одну сотню километров и днем уже вернуться и доложить обстановку. К сожалению, подобные приказы, не реальные в исполнении, не были редкостью во время войны, даже в преддверии ее успешного окончания. В действительности пришлось не только ездить, но и скрытно передвигаться пешком под обстрелом, в результате чего мы вернулись только к вечеру. Хорошо еще, что автор приказа – начальник инженерных войск армии полковник Савёлов, ограничился выговором, а могло быть и хуже.
Уже во время этой поездки мне стало больно сидеть в автомашине, да и ходить тоже. Оказалось, что у меня появились на интересном месте фурункулы, и я несколько дней, пока меня лечили, пролежал в бездействии. Очевидно, я переохладился во время вечернего плавания через Неман накануне выезда на рекогносцировку.
Вскоре после этого мы с болью в сердце расстались с любимым комбригом Соколовым – его перевели на другой фронт командиром Штурмовой инженерно-саперной бригады. После войны он закончил Инженерную академию, ему присвоили звание генерал-майора и назначили начальником инженерных войск Приволжского военного округа. Вплоть до смерти в 1982 году он почти каждый год после отдыха в санатории Архангельское заезжал ко мне домой, и мы подолгу за дружеской встречей вспоминали минувшие грозные годы.
Продвигаясь дальше на запад, 49-я армия достигла нашей границы в районе Снядово-Ломжа, где я работал перед войной. Поселок Снядово только что освободили и бои велись в нескольких сотнях метров от него, но я не утерпел и заскочил к себе на довоенную квартиру. Удивлению местных жителей не было предела, а хозяева хутора, в котором я жил, на все мои расспросы только разводили руками и неоднократно повторяли: «wszistko german zabral». В соседней деревне была интересная встреча с поляком Трушковским, добросовестно работавшим у меня на строительстве. В Снядове я был поражен встречей с мельником – рыжим евреем, на квартире которого я недолго жил в 1940 году – как только он уцелел?
От построенной мной железной дороги сохранилось только земляное полотно с искусственными сооружениями.
